О господи! Прямо перед ленчем не стоило напоминать об этом.
– Не уверен, что хрюканье и визги могут что-то нам подсказать.
– Зато мы можем быть уверены, что там были мужчина и женщина, а не две женщины или двое мужчин.
Пирс не нашелся что ответить.
– Предполагалось, что я не имею понятия о существовании таких пар? – осведомилась Шарлотта. – Определенные части тела купидона не в счет. Вспомните мои слова тем вечером: я невинна, но не невежественна.
Он одобрительно махнул рукой.
– В любом случае продолжайте.
А юная мисс полна сюрпризов. Гренвилл уже не мог дождаться, чем она еще удивит его.
– Мы чувствовали запах духов, – с готовностью подхватила Шарлотта. – Весьма специфический запах. Уверена, что узнаю его, если случится столкнуться с его обладательницей еще раз.
– Учитывая, что леди не станет пользоваться подобными духами, нанося визиты или отправляясь в церковь, – вряд ли.
– Согласна. Теперь переходим к самой важной улике. К подвязке.
– Ну и что, просто подвязка. Из этого немногое выжмешь.
– Значит, у вас небольшой опыт обращения с подвязками.
– Не сказал бы. Правда, надо признаться, я их никогда не носил.
Шарлотта засмеялась.
– Для начала, она алая. Это не только весьма чувственный цвет, но еще и непрактичный. Лента шелковая, то есть дорогая. Значит, любовники не могли быть слугами. По крайней мере оба. Если служанка была вместе с джентльменом, тогда подвязка может являться подарком. Кроме того, она довольно большого размера, я примеряла ее на себя. Это дало мне кое-какую информацию о телосложении женщины.
– Неужели? – спросил Пирс с отрешенным видом.
Он вдруг представил, как Шарлотта поднимает юбки и повязывает алую ленту на гладкую белую кожу бедра.
– Так и есть. И мы пока не обсудили самое интересное. На подвязке вышита буква «эс». – Еще раз настороженно оглянувшись по сторонам, она вытащила из кармана листок бумаги и развернула его. – Я составила список всех, кто находился в особняке в ту ночь. Здесь члены семьи, гости и слуги.
– Как вам это удалось? По памяти?
– Не совсем. Имена слуг и членов семьи мне уже были известны. А что касается гостей, то сегодня рано утром мне удалось проникнуть в будуар леди Паркхерст, и там я нашла и скопировала список разосланных приглашений. Из него я выбрала дам, у которых имена или титулы начинались на «эс». За исключением меня, естественно.
Пирс встрепенулся и внимательно посмотрел на нее.
– Пожалуйста, не осуждайте меня. Понимаю, я поступила плохо, но мне хочется быть полезной. На кону наше будущее.
Это было не осуждение, а удивление. Гренвилл давно понял, что девушка умна, но не предполагал, что ее способность к дедукции окажется настолько острой.
– Как только определился круг подозреваемых, – продолжала она, – вычислить ту женщину уже намного проще. А потом она приведет нас к своему мужчине. При удачном стечении обстоятельств я узнаю имена таинственных любовников в течение нескольких дней.
– Откуда вам известно, что они таинственные любовники?
Шарлотта помолчала.
– Что вы хотите этим сказать?
– Слово «любовники» предполагает наличие неких чувств. А там были только похотливые игры, а потом… – Он отсеял несколько вариантов, прежде чем подобрал наименее грубый термин: – … случка.
– Какая разница?
Действительно, какая?
– Безнравственный мужчина мог бы принять это как предложение, чтобы продемонстрировать разницу.
– К счастью, вы мужчина нравственный.
Она не могла быть более не права в этом вопросе.
– Достаточно сказать, что свидание, при котором мы присутствовали, относилось к категории случек. В нем не было… изящества, что ли.
– Возможно, вам не хватает воображения.
Забавно! Пирс покачал головой. Как раз с воображением у него все в порядке.
Именно в этот момент ему живо представилось, как он прижимает Шарлотту к зеркальной стене. И наблюдает, как свет падает на ее ресницы, играет у нее на губах. Пирс не торопясь целует ее, погружая в туман страсти. А потом – только после того, как она начнет умолять о чем-то большем! – поднимает муслиновые юбки и опускается перед ней на колени, чтобы насладиться ее сладостью. Медленно, не обращая внимания на время. Доставляя ей наслаждение еще и еще, раз за разом.
И потом снова.
Вот что значит заниматься любовью, хотел он сказать ей.
Пирс мысленно встряхнулся: «Достаточно! Подождем до свадьбы». В его поместье найдется зеркало или два, а может, и несколько сотен.
Его поместье – вот самое подходящее место для нее. Как только они поженятся, он уложит Шарлотту в постель, а потом увезет из города; лишь после этого ему удастся взять себя в руки.
– Можете называть их как вам угодно, – заявила она. – Я предпочитаю считать их любовниками. И собираюсь найти.
– Вы ведь не можете бродить по всему Ноттингемширу и с умным видом разгадывать загадки. Это не только неприлично, но и поздно. Мы обо всем договорились.
– Мы, может быть, и достигли договоренности, но время пока есть. Еще не поздно найти любовников, и для нас пока ничего не потеряно. – Во взгляде ее голубых глаз было столько искренности. – Я хочу выйти замуж по любви. И, смею надеяться, вам хочется того же самого. Вы ведь человек добрый, благородный.
Очаровательное невинное создание! Она не понимает, что говорит. У нее, конечно, острый ум, но он никогда не позволит ей узнать правду о нем. Добрый? Благородный? Вовсе нет. Скорее жестокий, дорогуша. Лживый, хладнокровный, бессердечный. Даже хуже того!
– Шарлотта, я…
– Вы отказываетесь любить, я знаю. Вы думаете, что любовь каким-то образом сделает вас слабее, но это не так. Совсем не так! Любовь к хорошему человеку делает людей сильнее. Это лучше, чем если бы они существовали порознь. Я видела такое своими глазами. Именно поэтому я хочу разгадать загадку. Мы оба заслуживаем большего, чем вынужденная любовная афера, основанная на полуправде.
– Наш брак не будет основан на полуправде, – возразил Пирс. – Мы женимся потому, что я тайком завлек вас в объятия на диванчике под окном. Уже одно это бесчестно само по себе.
– Только если придираться к словам.
– Увы, только это и имеет значение.
Ему очень не понравилась идея Шарлотты ходить повсюду, принюхиваясь к дамам и оценивая размеры их бедер, однако у этого имелся свой плюс. Занявшись поисками, она не станет задавать ему ненужных вопросов о нем самом.
И все равно это был безрассудный план, который в любой момент мог обернуться какой-нибудь неприятностью.
