Пирс отлично понимал, что иногда даже скромная на вид вещица может иметь для человека чрезвычайно большое значение.
– Вы уверены, что в спальне ее нет?
Ему не хотелось, чтобы Шарлотта сочла его брюзгой, но учитывая беспорядок, свидетелем которого он стал…
Она покачала головой.
– Чулки и шали здесь ни при чем. Я, конечно, неряха, но никогда не оставляла ее где попало. Она все время лежала либо в книге, либо у меня под подушкой. Но сегодня вечером, когда я устроилась почитать, ее не оказалось. Я перерыла все. Обыскала спальню, гостиную. Потом вспомнила, что под вечер читала здесь, в саду.
– Где вы сидели?
– Вот тут. – Девушка показала на пенек, спрятанный под навесом из плюща.
– Тогда, похоже, она все еще где-то здесь. Если только вы не обронили ее, когда возвращались в дом.
– О господи! – Ее руки, лежавшие на коленях, задрожали. – А вдруг ветер унес ее…
– Шарлотта, не переживайте так. – Он приобнял ее за плечи и привлек к груди, чтобы успокоить девушку и себя. У Пирса сердце заныло при виде ее смятения. Он поцеловал Шарлотту в макушку. – Мы найдем ее.
– Но я все обыскала.
– Мы обязательно найдем.
– Вы не можете этого обещать.
Пирс приподнял ее лицо за подбородок, чтобы она посмотрела ему в глаза.
– Могу и сделаю. Наверняка она все еще где-то здесь. Если нет, тогда где-нибудь неподалеку. Но если это так важно для вас, я готов обыскать весь Ноттингемшир, всю Англию. Целый мир, если потребуется. Она вернется к вам. Вы мне верите?
Шарлотта кивнула.
– Вот как мы сделаем, – предложил он. – Вместе начнем поиски от ворот, и дальше будем двигаться по часовой стрелке. Один из нас будет искать, другой держать фонарь. Если мы не найдем закладку к тому времени, как опишем полный круг до ворот, тогда расширим участок поисков. Согласны?
Пирс протянул ей руку, и она взяла ее.
– Согласна.
Прошло несколько часов. Пирс сохранял внешнее спокойствие, двигался уверенно, чтобы Шарлотта не стала переживать и нервничать еще больше. Ему никогда не нравилось, когда такое количество деревьев, кустарников и вьющихся растений сажали в один сад. Вместе они осматривали каждый куст, каждую ветку на дереве со всех сторон.
Они добрались до отметки «восемь», если представить сад в виде циферблата, когда на реальных часах время приближалось к пяти утра. Небо из черного стало превращаться в серое. Заметно посветлело, что облегчило поиски, но тут поднялся ветер, начал накрапывать дождь. Пирсу оставалось только надеяться, что они сумеют найти закладку до того, как дождь зарядит всерьез.
Он повернулся и принялся обследовать заросли плюща, свисавшего со стены, раздвигал плети, поднимал листья, заглядывал под них. Начинал от основания стены и поднимался вверх по ней.
– Не думаю, что она может залететь так высоко, – засомневалась Шарлотта, увидев, как он разбирает заросли плюща у себя над головой. – Никакой порыв ветра не может закинуть ее в такое место.
– Ветер не единственная сила, которая действует в природе.
– Конечно, вы правы. Вот и дождь. Нужно выйти на дорожку. Иначе ее размоет дождем и она утонет в грязи.
– Еще минуту.
У Пирса появилась догадка, и он не мог не проверить ее. Терпение на пару с тщательностью!
Наконец в углу, на положении «девять», там, где стена смыкалась с другой стеной, он раздвинул густую зелень и нашел то, что искал.
Птичье гнездышко, спрятанное в плюще на уровне его плеч.
Умный крапивник из веточек и пуха соорудил здесь аккуратное жилище.
– Вы нашли что-то? – подошла Шарлотта.
– Возможно.
Он осторожно ощупал гнездо. Не хотелось потревожить яйца или покрытых пухом его обитателей. Крапивники выстилают дно своего жилища каким-нибудь мягким материалом, который могут отыскать, – перышками, мхом…
«Да!»
– Ага! – Наткнувшись на торчавший уголок фланели, Пирс потянул за него, потом вытащил ткань и показал Шарлотте. – Это она?
Несколько мгновений Шарлотта смотрела на небольшой клочок материи, украшенный лентой. Потом, прижав руку ко рту, тихо заплакала и спрятала лицо на груди Пирса.
Обняв, он гладил ее по спине, по волосам. Бессонная ночь поисков принесла удачу. Не было ничего удивительного, что она так бурно переживала. Однако его собственные чувства оставались для него загадкой. Пирс страдал вместе с ней из-за потери, но не разделял чувства облегчения. Наоборот! Ему показалось, что ее маленький кулачок пробил ему грудную клетку, потом ее рука схватила его за сердце и стиснула изо всех сил. Он должен был испытывать ликование, найдя сокровище Шарлотты.
Вместо этого Пирс почувствовал, что потерял себя. Через минуту она успокоилась и, отстранившись, вытерла глаза.
– Не знаю даже, как вас благодарить.
– Может, расскажете, что мы все-таки нашли?
Шарлотта расправила помятый клочок фланели.
– Он всю жизнь был со мной. Сначала в виде одеяльца в моей колыбели. Когда нам пришлось уехать из дома, одеяльце отправилось со мной. Насколько я себя помню, мы были с ним неразлучны. Потом мне исполнилось… семь или восемь?… Мама пригрозила сжечь его, ведь оно стало грязным и протертым. Я разревелась, но мать настаивала. Мы пришли к компромиссу. Она помогла мне вырезать из него целый кусок и обшить его края лентой, а я попрактиковалась в вышивке. Это был мой первый опыт. Теперь понимаете?
Она показала ему уродливые изображения, вышитые по фланели, – скособоченный домик и кривую тюдоровскую розу.
– Это собака? – спросил Пирс.
– Думаю, корова. – Шарлотта с грустью посмотрела на него. – Можно было бы похвалиться, что с тех пор мое умение владеть иголкой и ниткой заметно улучшилось, но на самом деле нет.
– Что тут сказать? Я предвкушаю, что мои скатерти и носовые платки будут расшиты недоразвитыми цветочками и трехногими коровами.
Она улыбнулась, и, глядя на очаровательный изгиб ее губ, Пирс почувствовал, как напряжение в груди стало ослабевать.
– Я уже говорила, что совсем не помню отца. – Шарлотта погладила кусок фланели. Движение было каким-то безотчетным, словно давным-давно вошедшим в привычку. – Но когда я держу вот это в руках, у меня такое ощущение, будто он рядом. Мне кажется, что я в безопасности, что окружена любовью. – Она посмотрела на лорда Гренвилла. – В этом есть какой-то смысл? Вы понимаете, о чем я?
– Не уверен.
Пирс даже не мог представить себе такое. Ведь его дом всегда был полон напряжения и страха. Шарлотта носила с собой кусочек фланели, а он – нескончаемые ложь, стыд и отчаяние. «Я не могу, – рыдала она. – Я не вынесу этого».
