Пирс резко остановил своего мерина и с замиранием сердца стал следить, когда она вынырнет на поверхность.
Удары сердца отсчитывали секунды. Внутри у него словно все взорвалось: гнев, замешательство, страх, отчаяние – все, что он поклялся себе больше никогда не испытывать.
Сознание словно распалось на отдельные фрагменты, каждый из которых окрашен кровью.
«Она ударилась головой о камень. Она сломала шею. Она утонула.
Ее не стало! Ее не стало!
Ты ничего не можешь сделать.
Ее не стало!»
Еще пару мгновений назад Шарлотта могла бы сказать, что с большим удовольствием оказалась бы в любом другом месте, но только не на спине этой твари.
Она бы сказала неправду.
Потому что сидеть на проклятой лошади было намного приятнее, чем лететь по воздуху, как пушечное ядро.
Но обе эти вещи были куда лучше – несравнимо лучше! – чем падать головой вниз в быстрый ледяной поток.
Вода смягчила падение, и ей повезло, что она не свернула шею, хотя при этом крепко приложилась о камень плечом. Ее любимый бархатный, изумрудного цвета костюм для верховой езды, сшитый в Лондоне, превратился в губку, которая впитала в себя все воды Ноттингемшира. По крайней мере ей так показалось.
На миг Шарлотта потеряла ориентацию, сразу же замерзла, раздувшись раза в два по сравнению со своими обычными размерами, и ощутила себя каким-то опьяневшим китом.
В конце концов, почувствовав свои ноги, нащупала ими камень на дне и напрягла мускулы, помогая себе подняться.
Она сделала прерывистый вдох.
Но, поскользнувшись на тине, потеряла только что обретенную опору и погрузилась в воду по уши.
Быстрый поток подхватил ее, тут же познакомив с огромным валуном.
Хоп!
В ответ она обняла валун двумя руками, чтобы немного отдышаться.
Ее перестало сносить течением, но дно все равно не нащупывалось. Уже через секунду Шарлотта закоченела. Пальцы стали неметь, а ноги наливаться свинцом.
Нужно было срочно выбираться на берег, иначе ее унесет к морю.
Она напрягла ноги, согнула руки и ринулась к берегу.
Пальцы царапнули по осклизлым камням и соскользнули в тину. Водный поток потянул ее за юбки, сплетая из них узлы вокруг ног. Шарлотта забарахталась, заработала руками и ногами, помогая себе двигаться вперед.
Наконец ее пальцы погрузились в прибрежный ил.
«Давай, давай, Шарлотта!»
Тут огромная рука в перчатке схватила ее за кисть.
Владелец этой руки дернул Шарлотту вверх.
Она медленно всплыла над водой. Сияющий зеленый бархат теперь стал похож на плотный кокон из водорослей. Волосы отдельными прядями прилипли к лицу, мешая видеть.
Это было потрясающее и трагическое ощущение – почувствовать себя на твердой земле. Шарлотта без сил рухнула на заросший травой берег, немного погодя убрала волосы с лица и посмотрела на бегущий поток, а потом перевела взгляд на своего спасителя…
– Ну конечно! – пробормотала она, все еще не в силах отдышаться. – Конечно, это ты!
– Вижу, не сильно рада.
Шарлотта оглядела себя. Ничего похожего на очаровательную русалку или шелки
[5]. Никакого сходства с изображением погибшей Офелии, которая грациозно сложила руки на груди, а воды поэтично уносят ее с собой. Шарлотта выглядела так, словно ее привязали к днищу корабля и несколько раз протащили по Темзе вверх и вниз, а потом бросили на растерзание угрям и ракам на пару лет.
А вот он выглядел роскошно. Конечно! Не как рыцарь в сияющих латах, но весьма близко к тому, что современные девушки находят неотразимым. Он просто сиял в своем отлично подогнанном черном камзоле для верховой езды, в бриджах из оленьей кожи, в начищенных до блеска высоких сапогах, при галстуке ослепительной белизны.
Волосы тоже были уложены идеально.
Шарлотта вдруг испытала жуткую досаду.
– Ты не ранена?
– У меня все отлично.
Пирс протянул ей руку.
– Позволь помочь тебе встать.
– Мне не нужна помощь. Просто оставь меня.
– Не оставлю. Тебя скинула лошадь, и ты чуть не утонула. Замерзла, тебе одиноко, возможно, ты ранена. А твоя кобыла – вон, видишь, на другом берегу?
– Благодарю вас, милорд, за подробное изложение всех граней моего унижения.
Она сама поднялась, сдирая клубки водорослей, прилипших к ее костюму.
Пирс смягчился и положил руку ей на талию.
– Шарлотта, позволь мне…
Она ощетинилась.
– Я не могу. Она этого хотела, неужели ты не понимаешь?
– Кто чего хотел?
– Френсис. Она меня ненавидит. Это она выбрала для меня ту проклятую лошадь.
Шарлотта вскинула руку в направлении Леди. В этот момент серая кобылка в яблоках щипала клевер в полной безмятежности.
– Сейчас эта тварь – сама безобидность. Но говорю тебе, она одержима.
– Да, я видел, – сказал он.
– Знаю, что видел. – Шарлотта вытащила засохший лист из волос.
Она понимала, что ведет себя невежливо, но ничего не могла поделать с собой. Все пошло наперекосяк. Она отдалилась от Делии. Обнаружила критическую ошибку в своем расследовании. Вдруг начала заигрывать с местной вдовой. У нее почти не осталось надежд найти таинственных любовников, но даже если и сможет, все равно будет не важно, как долго она пропутешествует по миру. Женщины вроде Френсис никогда не позволят ей забыть о том, что она «отчаянная дебютантка». Они не прекратят вставлять ей шпильки, судачить о ней, даже если – нет, в особенности если! – она приедет в Лондон женой Пирса Брэндона. Шарлотта сказала себе, что не стоит обращать внимания на сплетни, но от всего этого опускались руки.
– Давай вернемся в поместье. Мы сможем доехать на моем коне.
– Я пойду пешком. – Она принялась отжимать воду из своих юбок. – Представляю, как разъярится Френсис, когда решит, что я с пронзительным визгом упала к твоим ногам и заставила прийти мне на помощь.
– Никто не может заставить меня сделать что-то.
– Они и не смогут. Ты сделал это по собственной воле. – Шарлотта возмущенно вздохнула. – Пирс, я далеко не совершенство. Приданое у меня ничтожное. Связей по сравнению с тобой – никаких. Тебе вовсе ни к чему обходиться со мной как с уважаемой леди. Оглянись вокруг. Ко мне никто так не относится.
– Ты станешь леди. – Он взял ее за плечи. – Моей леди. Миледи! Я буду обходиться с тобой так, как этого требует титул. И так к тебе будет относиться и мисс Френсис Паркхерст, и ее подруги, и лондонское общество, и королевский двор, и остальные – все, кто не захочет испытать на себе последствия моего чрезвычайного неудовольствия.
