Но провалиться ему на месте, если он так поступит!
– Алялютя, – тихо пробормотала Шарлотта.
Пирс захлопал глазами.
– Что?
Какая еще «алялютя»? Это что, город? Человек? Усадьба? Место, куда ей хочется поехать на праздники?
– О боже! – сказала она после небольшой паузы. – Я понимаю, что ты против подобных заявлений, но все-таки ожидала от тебя более активной реакции, чем эта.
– Шарлотта, объясни. Я в полном недоумении. Где это находится, или что это такое – «алялютя»?
Она закатила глаза и вздохнула.
– Никакая ни «алялютя», глупый ты мужчина. Я сказала «я люблю тебя».
Глава 20
Дожидаясь его реакции, Шарлотта испытывала все большую тревогу.
Долго, невыносимо долго он просто смотрел на нее.
Вероятно, ей нужно было повторить сказанное еще раз. Она соскользнула на краешек кресла, коленями коснувшись его колен.
– Пирс, – заговорила Шарлотта шепотом. – Я сказала, что всем сердцем люблю тебя. Очень сильно люблю. Это понятно?
– Нет. – Он ошеломленно покачал головой. – Не совсем.
Господи, все оказалось даже хуже, чем она себе представляла. Ей было известно, что Пирс в некоторой степени бесчувственный человек: во всяком случае, когда речь заходит о романтических переживаниях, – но основную мысль он ведь должен был уловить.
Хотя, возможно, Пирс просто не понял ее.
У него было какое-то странное выражение лица. Шарлотта недоумевала. Он словно сопротивлялся ей. Демонстрировал свое несогласие. Выглядел неприступным.
– Ты не можешь так говорить.
– Почему? Думаешь, еще рано? Я поторопилась?
– И через сто лет будет рано. Существует масса вещей, о которых ты ничего не знаешь. И никогда не узнаешь.
– Ты же не думаешь… – Она замолчала, набираясь храбрости, чтобы задать вопрос. – Ты же не считаешь, что виноват в случившемся?
– Конечно, это моя вина. Я должен был быть осторожнее. Этого никогда не случилось бы, если бы я…
– Нет-нет! В любом случае здесь только моя вина. Я еще говорю и о твоей матери.
Пирс настороженно прищурился.
– Какое отношение моя мать имеет к нашему разговору?
– Прямое, мне кажется. Разве это не оказало влияния на твою реакцию? Ты нашел меня в коридоре. Это спровоцировало болезненные воспоминания. Всему виной был лауданум или какое-то другое средство?
– Кто тебе это сказал?
Шарлотта посмотрела на него.
– Ты сам.
Он отпустил ее руки и убрал свои за спину.
– Я говорил, что она умерла после тяжелой болезни. И ни словом не упомянул, как именно.
– На словах – нет, но это было очевидно. Обычно женщинам, которые страдают от перепадов настроения, прописывают лекарство, чтобы избежать резких скачков. Тебя ничто не может вывести из себя, но ты покрылся холодным потом, когда я вздремнула и долго не просыпалась. А потом, когда меня отравили, ты снова возвел стены.
– Стены? Какие стены?
– Те, которые окружают твое сердце, Пирс. В детстве ты лишился многого. Став мужчиной, выбрал для себя опасную, временами жестокую, профессию. Я могу лишь представлять себе, насколько сильно она способна изменить личность человека. Иссушить чувства. Научить держаться от всех в стороне.
– Это абсурд. – Пирс встал и принялся расхаживать по комнате. – Труднее блохе перескочить с одной собаки на другую, чем тебе от одного вывода перейти к следующему.
– О нет! Не думай, что сможешь сейчас отгородиться от меня. – Она вскочила и встала у него на пути. – Я знаю, как много времени тебе потребовалось, чтобы кого-нибудь подпустить к себе. Ради бога, ведь прошел целый год после смерти любимого пса Эллингворта, а ты так и не завел новую собаку.
Он смотрел в сторону, дышал очень медленно, явно сдерживая гнев.
– Я знаю, чего ты хочешь. И с самого начала сказал, что не смогу дать тебе это.
– Значит, мы с тобой стоим друг друга. Потому что наверняка есть женщины, которые больше подходят для того, чтобы любить тебя. Но я уже полюбила. – Шарлотта дотронулась до его груди. – Ты мне сказал – все, поздно! Я у тебя в голове, под кожей, в твоей крови. Меня уже не вырвать из твоего сердца.
– Ты должна понять. В моей жизни нет места для неопределенности, я лишен права на ошибку. У меня должна быть ясная голова, иначе пострадают люди. Ты пострадаешь. – Пирс взял ее за перевязанную руку. – Черт, ты уже пострадала!
– А если я скажу, что понимаю все риски, но все равно хочу воспользоваться шансом?
– Это ничего не изменит. Эти стены, как ты их называешь… Они стали неотъемлемой частью меня. Они крепкие словно сталь. – Он поднял руку к ее лицу и большим пальцем провел по нижней губе. – Даже если бы мне захотелось, я не знаю, как их разрушить.
– Я знаю, – тихо сказала Шарлотта. – Знаю. – Она обвила его шею руками. – Вот поэтому ты нуждаешься во мне. Я способна сровнять их с землей.
Пирс начал что-то говорить, она не стала слушать: притянула его к себе и крепко поцеловала в губы.
Сначала он попытался отстраниться, но Шарлотта не позволила. Наверное, это было нечестно: использовать его желание против него же, – но другим оружием она не владела. Это была осада, цель которой – его сердце. Шарлотта использовала любую возможность, которая была под рукой.
Она поцеловала его. Сурово сжатый рот смягчился. А потом сама проскользнула кончиком языка между его губ.
Взять на себя ведущую роль – новый опыт. Ей понравилось. Ей очень это понравилось!
Беспомощно вздохнув, Шарлотта провела руками вниз, вдоль его спины, потом отважно погладила голые плечи и грудь.
– Ты совершенство. Такой красивый, куда ни взгляни! – Она поцеловала его в грудь с левой стороны. – И там, внутри, ты тоже прекрасен.
Пирс предостерегающе заворчал:
– Шарлотта…
– Да? – спросила она невинно. Сделала шаг назад и подняла на него глаза, а затем атласный пеньюар легко соскользнул на пол. – Ты что-то сказал?
По тому, как он жадно разглядывал ее тело, Шарлотта поняла, что одержала победу: сейчас он сдастся, – и сделала еще шаг назад, потом еще…
Пирс пошел за ней, словно привязанный невидимой нитью.
Почувствовав, что упирается в матрац, она опустилась на кровать. Его взгляд не отрывался от обнаженных грудей. Он подошел и склонился над ней, опираясь на руки.
– Не так. И не в этот раз. – Шарлотта обхватила его ногами за талию, резким движением перевернулась вместе с ним и, уложив Пирса на спину, сама оказалась верхом на нем. – Сейчас моя очередь.
