Лорд Гренвилл уже по опыту знал, что лучше всего не копаться в себе. В последнее время он вообще не пытался анализировать свои действия. То немногое, что осталось от его благородства, скрывалось за ложью, пряталось во мраке.
К сожалению, случай с мисс Хайвуд станет точно таким же, как и другие. Она заслужила лучшего отношения, чем то, которое Пирс собирался продемонстрировать ей сегодня.
Он постучал пальцем по папке перед собой. В ней содержалась информация обо всех проживающих, гостях и слугах поместья Паркхерст, включая Шарлотту Хайвуд.
– Ты уже просмотрел данные. Изложи коротко.
Ридли пожал плечами.
– Все могло быть намного хуже. Она происходит из семьи джентри. Это несколько поколений деревенских землевладельцев со средним, но верным доходом. Ее отец умер, оставив трех дочерей и ни единого сына. Его поместье перешло к кузену, а девочки получили весьма скромное приданое. Шарлотта – младшая среди них. Старшая – Диана – в юности страдала астмой, поэтому семья переехала к морю, чтобы поправить ей здоровье. Вот здесь начинается кое-что интересное.
Пирс допил кофе до горького осадка на дне чашки.
– И?…
– Они отправились в Спиндл-Коув.
– Спиндл-Коув? Что-то знакомое.
– Перед замужеством леди Кристиан Пирс тоже провела там какое-то время.
– Вайолет? Ты прав. Это интересно. – Насколько он помнил, парочка сейчас обосновалась на юге Франции.
– Спиндл-Коув – это небольшая деревушка. Ее основала дочь сэра Льюиса Финча как тихую гавань для девушек с некоторыми особенностями поведения. Девушки придерживались там строгого режима. По понедельникам прогулки на природе. По вторникам морские купания. По средам работы в саду. По четвергам…
– Вообще-то мне не требуются подробности, – поторопил коллегу Пирс. – Вернемся к Хайвудам. У нее есть какие-нибудь связи?
– Тут две новости: хорошая и плохая.
– Начни с плохой, пожалуйста.
– Старшая сестра замужем за местным кузнецом.
Лорд Гренвилл покачал головой.
– Не могу поверить, что мамаша ей позволила. Должно быть, не было другого выхода.
– И хорошая: средняя сестра сбежала с виконтом.
– Да, Шарлотта упоминала об этом. С каким именно виконтом?
Раздался стук в дверь. Когда Ридли открыл, в коридоре стоял дворецкий.
– Вас хочет видеть виконт Пейн, милорд, – объявил он.
Закрыв дверь, Ридли усмехнулся.
– Вот с этим самым виконтом.
– Колин? Неужели ты?
– Моя любимая маленькая сестренка!
Шарлотта бросилась к нему через всю гостиную, чтобы крепко обнять своего зятя.
– Как тебе удалось так быстро приехать?
– Твоя матушка прислала письмо с курьером. А у меня врожденный талант осуществлять скоростные броски на север.
– Я так рада, что ты здесь.
Колин все уладит. Или, точнее, в свойственной ему обезоруживающей манере договорится обо всем, сгладит углы, сведет скандал на нет, и тогда они сядут за ленч.
«Ленч» звучало заманчиво. Этим утром Шарлотта не смогла съесть ни кусочка, хотя голод давал о себе знать.
– Пожалуйста, скажи мне, что не собираешься предпринять какую-нибудь глупость типа вызова на дуэль, – попросила она. – Ты же знаешь, что как стрелок я намного лучше тебя. Минерва никогда мне этого не простит.
– Не будем говорить о дуэли. В этом нет необходимости.
Шарлотта вздохнула с облегчением.
– Ну слава богу!
– Сегодня утром Гренвилл собирается сделать тебе предложение, и я согласился позволить ему это.
– Предложение? Но это абсурд! Мы оба… Мы ведь всего лишь разговаривали.
– Наедине, – подчеркнул Колин.
– Но мы спрятались лишь тогда, когда в комнату кто-то зашел.
– Да, на диванчике у окна. – Он многозначительно посмотрел на нее. – Где вы слушали то, что происходило во время страстного свидания.
Шарлотта грустно вздохнула.
– Мы ничего не делали.
Колин с сомнением приподнял брови.
– Мне самому не один раз удавалось выходить сухим из воды в разных переделках. Не могу поверить, что между вами ничего не было.
– Мы ничего такого не делали, говорю же тебе. Ты мне не веришь?
– Верю. Я тебе верю, детка. Но если только те таинственные любовники не объявятся, больше никто не поверит. И, откровенно говоря, чистая правда о том, что вас застали наедине и в непосредственной близости друг от друга, дурно отразится на твоих перспективах. Это было неблагоразумно с твоей стороны, Шарлотта.
– С каких это пор тебя заботит благоразумие? Ты сам заядлый повеса.
В знак протеста Колин вскинул вверх палец.
– Я был заядлым повесой. Сейчас я отец семейства. И позволь довести до твоего сведения следующее: несмотря на то что Минерва будет оспаривать древнюю максиму, которая гласит, что исправившиеся повесы становятся наилучшими мужьями, она первой согласится с тем, что мы превращаемся в самых заботливых отцов. Когда я раньше входил в бальный зал, то видел сад, полный цветов, готовых к тому, чтобы их сорвали. А теперь я вижу свою дочь. Дюжины своих дочерей.
– Похоже на озабоченность.
– Это ты мне говоришь? – Он пожал плечами. – На мой взгляд, я слишком хорошо знаю, какие непристойные мысли возникают в головах у мужчин.
– В голове лорда Гренвилла не возникало ничего непристойного. У него самый пристойный ум, с которым мне приходилось сталкиваться.
Однако Шарлотте самой вдруг стало интересно. Она вспомнила, как сильно колотилось его сердце, когда они стояли на том узеньком диванчике. Как он удерживал ее в объятиях. Вспомнила его лукавую улыбку.
«Я говорю о занятиях любовью, мисс Хайвуд. По крайней мере эту малость вполне возможно вынести».
Шарлотту бросило в жар.
– Я еще не готова выходить замуж, – призналась она. – Да, мне хочется повеселиться во время лондонского сезона, и я не планировала так скоро начинать рассматривать предложения.
– Ну да, кто-то уже говорил про планы, построенные на песке. Уверен, это из Священного Писания.
– Нет, это из баллады Роберта Бёрнса
[3].
– Правда? – Колин равнодушно пожал плечами. – Я редко читаю. В том смысле, что «редко» означает «никогда». Тем не менее мне кое-что известно о любви и о том, как она может посмеяться над человеком.
– Тут не может быть и речи ни о какой любви! Мы едва знакомы. Ему точно так же не нужен этот брак, как и мне.
