Четыре съеденных бисквита и один насквозь промокший от слез носовой платок спустя, Шарлотта наконец добралась до финала своей истории.
– И он говорит мне, что я должна повзрослеть.
– Не может быть! – воскликнула Диана.
Ее шок и смятение немного приободрили Шарлотту.
– Он выстроил вокруг себя стены. И такой упрямый! У человека нет ни малейшего представления, что такое любовь.
Минерва улыбнулась.
– В отличие от… тебя?
Старшие сестры обменялись взглядами, в которых так и читалось: «Как мило она рассуждает!»
Это Шарлотту раздражало до безумия.
– Я понимаю, мои слова звучат странно. Он такой мудрый, образованный пэр, а я – молодая и неопытная. Но в том, что касается эмоций, я сильно опережаю его.
– Мужчин можно обучить, – заметила Минерва. – Даже таких отчаянных, как Колин.
– И если мне будет позволено сказать, – добавила Диана, – тебе тоже нужно кое-чему научиться. Знаю по своему опыту. – Она сжала руку Шарлотты. – Ты его любишь?
– Да. – Она вздохнула. – Я сказала ему об этом, а он все равно обманом заставил меня согласиться на его предложение.
– Да, это проблема, – решила Минерва. – Ты призналась ему в любви. Не факт, что он поверил. Скорее всего, ему захотелось в отчаянной, провокационной манере испытать тебя. Очень похоже на мужчин.
– Возможно.
Если это было испытание, Шарлотта полностью провалила его. Пирс открыл ей свой самый сокровенный, самый постыдный секрет, а она восприняла его с холодным безразличием. Несмотря на все свои обещания выдержать и пробиться сквозь окружавшие его стены, достучаться до его сердца… Она просто ушла.
– Я знаю, что небезразлична ему. Когда Пирсу удается вырваться из привычной колеи, он такой нежный и такой страстный. Может, я действительно слишком молода? Может, мне рано выходить замуж? Если мы поженимся вот так, со стороны будет казаться, что у нас для этого есть какая-то предосудительная причина.
– Хотелось бы знать, кому удалось жениться или выйти замуж без предосудительной причины, – заметила Минерва. – Я разве что не украла Колина, но мы доехали чуть ли не до самой Шотландии, пока он не сдался.
– У меня была еще та причина – близнецы родились через восемь месяцев после нашей свадьбы с Аароном, – сказала Диана. – Иногда любовь расцветает постепенно, но чаще всего жизнь ее обгоняет.
Шарлотта слабо улыбнулась, ей стало легче. Сестры оказались самым лучшим лекарством.
Однако она все еще теребила в руках носовой платок.
– Я просто боюсь.
– Чего, дорогая?
– Того, что превращусь в маму.
Теперь можно было сказать откровенно.
– Я не такая умная, как ты, Мин, и не такая терпеливая, как ты, Диана. Если я выйду замуж без любви, с небольшими знаниями о жизни, и ничто не будет отнимать у меня время… что убережет меня от того, чтобы превратиться в странную женщину с измотанными нервами?
Минерва посмотрела на Диану, и они опять обменялись взглядами старших сестер.
– Скажем ей?
– Я думаю, надо сказать.
– Скажете что?
– Ты превратишься в маму, – решительно объявила Минерва. – Это неизбежно. Как только появятся дети, у тебя не останется выбора.
– Это правда, – вздохнула Диана. – Все, что я поклялась никогда не делать, никогда не говорить… – Она закрыла лицо руками. – Представляете, позавчера я сказала Аарону, чтобы он пожалел мои нервы.
Минерва встала и взяла свой дорожный саквояж.
– Знаете, что хуже всего? – Покопалась в нем и вытащила доказательство. – Я стала таскать с собой веер.
– О боже! – засмеялась Шарлотта.
Диана улыбнулась ей.
– Правда в том, что мы только сейчас начали все понимать. Мама любит нас, любит по-своему. И все время пыталась обеспечить нам счастливое будущее такое, каким она его представляла.
– Я знаю, – сказала Шарлотта. – А мы доставляли ей так много хлопот.
– По крайней мере у нас нет столь ограниченных представлений о том, какое будущее должно быть у наших дочерей. – Минерва вернулась к кровати. – Мы с Колином уже начали откладывать деньги для Ады на учебу в университете.
– В университете? Но еще не существует колледжей, куда принимают женщин.
– Пока не существует. Но у нас еще есть время изменить сложившийся порядок, разве не так? Если нужно, мы выстроим свой собственный колледж.
– А если Ада не захочет учиться в университете?
Минерва посмотрела на нее поверх очков.
– Не говори глупости. Конечно, захочет.
Шарлотта представила себе, как Мин штурмует ворота Оксфорда и требует учредить колледж для женщин, а в нескольких шагах от нее стоит съежившаяся от ужаса Ада. Вероятно, удел каждого поколения женщин из рода Хайвуд заключается в том, чтобы ставить в неловкое положение своих дочерей. Если такое случится и с Шарлоттой, она по крайней мере не будет в этом одинока.
– Если ты не хочешь идти замуж за этого маркиза, так и не выходи, – успокоила ее Минерва. – Наш дом всегда открыт для тебя. Когда все уляжется и сплетни забудутся, ты сможешь начать жизнь заново и построить для себя такое будущее, какое захочешь.
– Скандал тот же пожар, – добавила Диана. – Горит, пока в него добавляют топлива.
– А разве для любви не требуется подбрасывать топлива?
Смогут ли они с Пирсом поддерживать этот огонь всю жизнь? После того, что случилось прошлой ночью, и их утреннего спора Шарлотта уже не была так уверена. У нее не хватит сил в одиночку толкать повозку с углем. Ему хорошо бы тоже поучаствовать в этом.
Однако Пирс отказал ей даже в такой малости.
Диана похлопала ее по колену.
– Мы с Минервой лучше пойдем, умоемся и переоденемся к вечеру. А тебе еще нужно подумать.
Перед балом сэр Вернон предложил лорду Гренвиллу выпить бренди у него в библиотеке.
Пирс, естественно, принял приглашение.
– Это ужасно! Я о том, что вчера произошло на заднем дворе. Но все закончилось, ведь так, Гренвилл?
Протянув Пирсу бокал с бренди, он сел за тот самый скрипучий письменный стол.
– По поводу скандала можешь вообще не беспокоиться, – продолжал сэр Вернон. – Мои дочери прекрасно понимают, что не в их интересах сомневаться в добродетели ближайшей подруги.
Уверенность на грани наглости!
Пирс оказался единственным виновником случившегося с Шарлоттой. Но этого никогда не случилось бы, если бы сэр Вернон вел себя как честный и благородный человек, каким старался казаться. Он прелюбодействовал как раз на этом столе. У него было несколько недель, чтобы признаться в своей неосмотрительности, однако он предпочел, чтобы за это расплатилась подруга его дочери. Что, разумеется, обернулось потерей и для Делии.
