– Они испечены только что, – гордо заявила Анаисия Никитична. – Постояли немного под полотенцам, а потом туда был влит рыбный бульон. Наш Фомич – великий мастер всякое рыбное готовить, что там Марковна твоего дядюшки!
Брови Василия Дмитриевича чуть взлетели, когда он услышал, что Анаисия Никитична с Лидой уже на «ты», однако тотчас лицо его приняло равнодушное выражение, и он с аппетитом принялся есть.
Все последовали его примеру, и скоро блюдо с расстегаями почти опустело.
На второе подавали куриный марешаль
[65] с белым соусом и картофельным да морковным гарниром, а на сладкое – густой ягодный кисель с молоком.
– Не будем объедаться чересчур, – заявила Анаисия Никитична. – Вот на ужине, когда приедет Иона Петрович, наш Фомич воистину блеснет своим искусством! И тартинки
[66] будут, и туроны
[67], и много чего такого, что просто пальчики оближешь!
Анаисия Никитична с упоением потерла руки, и Лида поняла, что старая дама, несмотря на свое худощавое сложение, обожает поесть и является немалым знатоком всевозможных изысканных яств.
Лида заметила, что Василий Дмитриевич тоже ест с аппетитом, да и сама она воздала искусству Фомича должное.
– Да и так вкусно, – воскликнула девушка, обводя молочной дорожкой кисель в своей тарелке. – Прямо как в сказке: молочные реки, кисельные берега!
Василий Дмитриевич слегка усмехнулся, глядя на нее, и встал из-за стола:
– Что ты там говорила, бабуля Никитишна, куда я должен ехать?
«А что, если ему по нраву дамы, которые клюют как птички, чтобы оставаться субтильными и при талии?» – испуганно подумала Лида и, приняв самый привередливый вид, отложила ложку.
– Когда ты, Васенька, уехал в поле, приезжал Кузьма, счетовод из конторы, говорил, что пятеро парней пришли просить разрешения жениться, да, дескать, не на ком.
– Как это не на ком? – удивился Василий Дмитриевич. – А ткачихи наши нерадивые на что?
– Вот и я про их же подумала, – просияла Анаисия Никитична. – Так что поезжай, Васенька, да рассуди: они тебя будут в конторе ждать. И Лидушу с собой прихвати, пусть поглядит, какие дела тебе решать приходится. Надо же ей понять, что такое жизнь помещика среднего достатка, да еще в десятилетиями заложенном имении!
Василий Дмитриевич люто сверкнул на бабулю Никитишну глазами, но ничего не сказал ей, а, повернувшись к Лиде, промолвил с каким-то вымученным, как показалось ей, выражением:
– Не угодно ли вам будет, сударыня, отправиться со мной на прогулку?
Лида молча кивнула, надеясь, что ничем не выдает владевшего ею испуга.
– Омбрель не забудь, Лидуша, – ласково посоветовала Анаисия Никитична и заговорщически подмигнула. – На небе нынче ни облачка! Как бы хорошенькое твое личико не обгорело. Хотя немного солнышком облиться тебе не мешает – что-то ты побледнела…
Лида слабо улыбнулась и пошла к двери. Пока надевала шляпу и перчатки, заметила Марфушу, мелькнувшую в конце коридора. К ее ногам жался русоволосый малец лет семи.
Они низко поклонились проходившим мимо господам. Протасов слегка кивнул им, Лида последовала его примеру, а впрочем, ей сейчас было не до Марфуши и какого-то дворового мальчишки.
«В заложенном имении… – так и стучали в голове слова старой дамы. – В заложенном имении! Да, он согласился жениться на мне только ради денег! Но что бы он делал, если бы я не оказалась тогда в беседке? Зачем он туда пришел? Почему? Понятно: хотел встретиться с Авдотьей Валерьяновной. И что, она тоже стала бы его науськивать меня силком взять? А может быть, они убийство Ионы Петровича обдумывали? Тогда бы Авдотья Валерьяновна все деньги после него получила, замуж за Василия Дмитриевича выскочила, помогла бы ему имение выкупить. Ну а меня рано или поздно зацапал бы в свои лапы загребущие Модест Филимонович, и всем было хорошо… Господи, я будто в какую-то пьесу невзначай угодила, которую Островский с Шекспиром вместе сочинили! Но неужели такой человек, как Василий Дмитриевич, может быть подлым и коварным?! А почему нет? Чем он отличается от подлого и коварного Модеста Филимоновича? Только тем, что господин Самсонов мне противен и отвратителен, а господин Протасов до того нравится, что я в него влюбиться готова?»
Тут Лида задала себе серьезный вопрос: готова ли она влюбиться в Протасова или… или, Господи помилуй, это уже свершилось?!
Она настолько глубоко погрузилась в обдумывание этого пугающего вопроса, что почти не заметила, как села в двуколку Протасова, и тот легонько подхлестнул коня. На сей раз запряжен был не Эклипс, которого, очевидно, берегли для верховой езды, а Альзан
[68] – тот же самый мерин, который вез их вчера, после происшествия под Вязниками, очевидно названный так именно из-за этой рыжей масти.
Неужели это произошло только вчера? Да ведь еще и суток с тех пор не прошло, а сколько событий приключилось! Неужели и дальше судьба Лиды будет разворачиваться столь же бурно и стремительно?
Она и сама не знала, хочет этого или нет и чего вообще хочет, поэтому постаралась отвлечься и принялась глядеть по сторонам.
Да, бабуля Никитишна оказалась права: жара стояла несусветная, однако в двуколке приятно обдувало ветерком. Лида посматривала по сторонам, любуясь и лесами, и полями, и блеснувшей в отдалении рекой. Она диву давалась: какая же кругом расстилалась красота, какими же ухоженными выглядели поля, богатыми – луга с пасущимися на них стадами, да и деревенька-другая, мимо которых они промчались, радовали глаз чистотой. Казалось, что имение Протасова достаточно богатое, что ему как хозяину не на что жаловаться. Лиде приходилось слышать от отца, который иногда читал ей вслух газеты, что дела очень многих дворян после отмены крепостного права поправились благодаря выкупным платежам, сумма которых частенько сильно превышала реальную стоимость земли и повинностей, подлежащих выкупу. Но если бы это было так, то Протасов мог бы на эти деньги выкупить свое имение из заклада!
В газетах также писали, что некоторые помещики, лишенные бесплатного труда крепостных, были не в состоянии обрабатывать свои владения и закладывали их в Дворянский банк. Уж не к их ли числу принадлежит Василий Дмитриевич?.. Однако даже если и так, он не мог заложить свое имущество раньше, чем год-полтора назад, а бабуля Никитишна говорила, что имение заложено в течение десятилетий… В чем же дело?
