Одила яростно замотала головой в знак отрицания.
— Твоя вера!
Соламнийка озадаченно посмотрела на Мину.
— Нет...
— Да. Ты веришь в Единого Бога. Это ведь твои слова: «Я видела, какой силой он обладает!» Ты отдала свою веру Единому Богу, Одила, и теперь принадлежишь ему.
— Вера не должна делать людей узниками, — сердито сказал Герард.
Мина повернулась к нему, и рыцарь увидел тысячи людей, замороженных в бездонной глубине ее янтарных глаз. Он с ужасом почувствовал, что если сейчас же не отвернется, то увидит там и себя.
— Опиши мне преданного слугу, — предложила Мина. — Или, еще лучше, преданного рыцаря. Кого-то, кто при любых обстоятельствах остается верен своему долгу. Каким он должен быть?
Герард молчал — Мина уже дала исчерпывающий ответ на собственный вопрос. Ее голос стал взволнованным, а глаза загорелись внутренним светом.
— Преданный слуга беспрекословно выполняет все приказания своего господина, а тот в благодарность за преданность кормит его, одевает и оберегает от зла. Если же слуга оказывается предателем и восстает против хозяина, он получает заслуженное наказание. Первейший долг преданного рыцаря заключается в его повиновении Повелителю. Если же он отказывается от выполнения долга или восстает против своего Повелителя, что случается с ним? Он карается за нарушение клятвы. Ведь даже соламнийцы наказывают таких рыцарей, не правда ли, Герард?
«Уж она-то верный слуга, — уныло подумал Герард. — Верный рыцарь. И это делает ее очень опасной. Возможно, она самый опасный человек, когда-либо живший на Кринне».
Впрочем, несмотря на всю убедительность слов Мины, в ее логике имелся какой-то изъян. Герард чувствовал его, однако не мог понять, в чем именно он заключается. Вероятно, причиной тому являлись янтарные глаза Повелительницы Ночи: пока Герард в них смотрел, он был просто не в силах рассуждать здраво.
Мина мягко улыбнулась ему. Поскольку Герард молчал, она решила, что победа осталась за ней, и снова обратилась к Одиле:
— Отрекись от веры в Единого Бога, и тогда ты сможешь уйти.
— Ты же знаешь, что я не могу, — ответила та.
— В таком случае преданный служитель Единого Бога останется здесь для выполнения своего долга. Иди спать, Одила. Уже поздно. Тебе нужно отдохнуть, ибо завтра нас ждет тяжелый день. Мы должны как следует подготовиться к битве, которая приведет к падению Оплота.
Соламнийка кивнула и направилась к себе.
— Одила! — не удержавшись, крикнул Герард, но она даже не оглянулась.
Мина наблюдала за ее уходом, а затем повернулась к Герарду.
— Узрим ли мы тебя в своих рядах во время нашего триумфального входа в Оплот, Герард? Или тебя зовет другой долг? Если так, то ты можешь идти. Да пребудет на тебе благословение мое и Единого Бога.
«Она знает! — понял Герард. — Знает, что я шпион, и все же ничего не предпринимает. Даже предлагает уйти... Но почему? Почему Мина не арестовала меня? И не пытала? И не убила?» И вдруг ему захотелось, чтобы она сделала это. О, Герард вовсе не горел желанием расстаться с жизнью! Просто смерть пугала его гораздо меньше, чем неожиданно пришедшая ему в голову мысль, что он стал марионеткой в руках Мины. Да-да, она позволяла соламнийцу считать себя великим умником, который якобы действует исключительно по собственной воле, в то время как на самом деле он невольно помогал Единому Богу.
— Я поеду с вами, — мрачно заявил Герард и зашагал к дверям.
На ступеньках Храма он остановился, вглядываясь в темноту, и сказал нарочито громким голосом: «Я иду домой! Так что постарайся не отставать, ладно?»
Войдя в комнату, Герард зажег свечу, подошел к столу и в течение некоторого времени смотрел на свое донесение Совету Рыцарей. Он открыл футляр и достал оттуда бумажку, подробно излагавшую его план разгрома армии Мины. Медленно, с суровым видом, он разорвал ее в мелкие клочья, а затем скормил их, один за другим, пламени свечи.
15. Хромой и слепой
На следующий день армия Повелительницы Ночи выступила из Соланта. Исключение составляла лишь небольшая часть войска, оставленная Миной в городе, который она не переставала считать враждебным. Впрочем, эта враждебность, могла быть и мифом, если судить по количеству горожан, пришедших проводить Мину: люди желали своей любимице всяческих успехов и вручали ей подарки в таком количестве, что они целиком заполнили бы янтарный саркофаг, разреши Мина класть их туда. Однако она велела раздать полученные дары бедным — во славу Единого Бога. Верующие плакали и благословляли ее имя.
Герард также готов был расплакаться, но по другой причине. Всю ночь он провел, пытаясь решить, что ему делать: вернуться к своим или остаться. Наконец он принял твердое решение задержаться в рядах вражеской армии и вместе с нею отправиться в Оплот: он не мог бросить Одилу.
Девушка ехала в повозке вместе с телом Золотой Луны, заключенным в янтарный саркофаг, и двумя чародеями, заточенными в тюрьму из собственных мертвых тел. Наблюдая за жалкими ходячими трупами, Герард снова и снова удивлялся, как это он не догадался об истинном состоянии магов, когда увидел их в тюрьме, — ведь такие вытаращенные глаза и отсутствующий взгляд могли быть только у мертвецов!
Одила даже не взглянула на Герарда, когда ее повозка с грохотом проехала мимо него. Зато Галдар так и впился в рыцаря своими злобными темными глазками. Впрочем, тот ничуть не расстроился. Напротив, враждебность минотавра искренне утешила Герарда, руководствовавшегося теперь очень простой логикой: если его пребывание здесь так бесило Галдара, значит, оно работало против Мины, а следовательно, было выгодно соламнийцам.
Рыцарь пристроился в самом хвосте колонны, подальше от Повелительницы Ночи.
В воротах его лошадь едва не затоптала двух нищих. Бедняги отчаянно барахтались на земле, пытаясь поскорее выбраться из-под копыт.
— Простите, я не хотел, — крикнул Герард, натягивая поводья. — Надеюсь, никто из вас не ранен?
Один из нищих оказался пожилым человеком с седыми волосами и такой же седой бородой. Его лицо, изборожденное морщинами, потемнело от солнца и ветра, зато глаза казались необычайно живыми и имели яркий голубой цвет новорожденной стали. Он хромал, опираясь на посох, однако никакая хромота не могла скрыть в нем выправки военного человека. На армейское прошлое указывала и одежда, которая когда-то явно была униформой.
Другой нищий был слепым: на глазах у него лежала черная повязка. Он шел, опираясь рукой о плечо бородача. Его седые волосы поблескивали серебром, однако в целом он выглядел совсем еще молодым.
Слепец повернул голову на звук голоса Герарда.
— Нет, господин, — неприветливо ответил первый нищий. — Вы всего лишь напугали нас, вот и все.
— Куда направляется эта армия? — спросил второй.
