Эсмиль долго думала, правильно ли поступает, прежде чем приняла окончательное решение. Выбирать было не из чего. Если она не желает на всю жизнь остаться рабыней, значит нужно завоевать этого мужчину. Обольстить его, искусить, поставить на колени у своих ног. Заставить его боготворить себя, как святыню. Разве не эту роль предназначила Бенгет Всеблагая для своих дочерей?
Жена хозяина гостиницы – скромная, забитая женщина – одолжила ей свой швейный набор и спицы. Если бы северянка только знала, зачем этой странной рабыне с надменным взглядом и дерзкими речами понадобилось столько игл сразу! Эсмиль требовала двадцать пять, но нашлось только десять. Девушка попробовала их на прочность и остроту и презрительно скривилась. Если оружие мужчин было из отличнейшей стали, то иглы оставляли желать лучшего.
Кроме игл и спиц, она забрала на кухне каминные щипцы и моток прочной тонкой веревки. В конюшне позаимствовала кнут и стек, даже не подумав, что хозяева вещей могут обвинить ее в краже. Слуга, присматривавший за лошадьми, просто не посмел отказать этой надменной даме в пышных мехах.
Уложив все находки в корзину и прикрыв ее куском полотна, Эсмиль подозвала к себе дворового мальчишку, помогавшего, за монетку, постояльцам переносить вещи. Подросток просто расцвел, когда прекрасная дама потребовала его услуг. Он тащил корзину с таким усердием, что прикажи Эсмиль ему совершить подвиг, он бы тут же спросил, кого убить для нее.
И вот теперь она стояла посреди обшарпанного деревянного сарая, в котором еще недавно сберегалось зерно. Тонкие полупрозрачные ткани не скрывали ни изгиба царственной спины, ни роскошную грудь с напряженными розовыми сосками. Эсмиль распустила волосы по плечам, подкрасила углем брови, чуть затемнила веки, чтобы сделать взгляд выразительнее. Да, уголь это не сурьма, но выбирать не приходилось. Из-за светлых ресниц у нее постоянно было по-детски наивное лицо, а ей так хотелось сегодня показать хоть малую часть того, на что она способна.
С одеждой было труднее всего. То, что она купила в лавке, абсолютно не подходило.
Местные женщины прятали свои тела под кучей абсолютно не нужных тряпок. Стягивали грудь, застегивали ворот до самого подбородка, а под таким ворохом юбок можно было скрыть что угодно, а не только кривые ноги! Как истинная амаррка, Эсмиль считала, что женское тело создано для восхищения и поклонения. Зачем прятать его от мужских взглядов? Она потратила почти час на то, чтобы добиться нужного эффекта от тяжелых и плотных тканей. Ей повезло, что хозяйка платяной лавки всунула ей несколько шелковых платьев. Эсмиль просто надела одно из них прямо на голое тело, презрительно откинув в сторону нижние юбки, рубашку и кожаный корсаж. Тонкий полупрозрачный шелк облепил грудь, будто вторая кожа, а ниже талии струился роскошными складками, в которых то и дело мелькала то изящная лодыжка, то изгиб стройного бедра.
Дарвейн смотрел на нее, как на чудо, и не мог отвести глаз. Казалось, будто это не земная женщина, а некая небожительница, сошедшая с небес в эту мрачную обитель.
– Вир, – хрипло произнес он, не отрывая взгляда от высокомерно улыбавшейся девушки, – выйди. И ты, Ниран, тоже. Никого сюда не пускать.
Данганары тут же выскользнули за дверь, напоследок одарив Эсмиль таким горячим взглядом, что из горла Дарвейна вырвалось тихое звериное рычание. Теперь в амбаре они остались вдвоем, он и она. Связанного пленника лэр не принимал в расчет…
Между тем, наемный убийца так же не сводил с чудесного видения горящего взгляда. На мгновение он даже забыл, для чего его привели сюда, и что эта прекрасная дева не так давно равнодушно перерезала горло его сообщнику и обещала поразить всех своими познаниями в изощренных пытках. Он задержал дыхание, когда она приблизилась к нему, соблазнительно покачивая бедрами, медленно присела на корточки, от чего тонкий шелк натянулся на коленях, и наклонилась, открывая жадному взору ложбинку между грудей. Ее тонкая рука скользнула по его лицу в ласкающем жесте. Глаза пленника расширились, рот приоткрылся, а в горле мгновенно пересохло. Сглотнув тугой комок, он лихорадочно облизал губы. Эсмиль удовлетворенно улыбнулась и встала.
– Мой господин, – промурлыкала она, поворачиваясь к Дарвейну, который застыл, будто статуя, – позволь, я продемонстрирую свои умения. Но для этого мне понадобится твоя помощь.
– Чего ты хочешь?
Лэр и сам удивился, каким хриплым стал у него голос, будто колючку проглотил. Горячая кровь шумела в голове, все инстинкты кричали: возьми ее! Сорви с нее эти тряпки, прижми к стене и возьми! Прямо здесь, в этом сарае, на глазах у пленника. Тому, все равно, не жить, так что вряд ли его стоит принимать во внимание.
Сморгнув, Дарвейн понял, что не слышал ничего из того, что сказала его рабыня. Да, рабыня. Черный кожаный ошейник все еще обвивал ее шею, четко выделяясь на белой коже. Эта узкая полоска, не больше двух пальцев шириной, заставляла его сердце сжиматься в томлении всякий раз, когда он смотрел на нее.
– Так ты сделаешь это? – Эсмиль старательно растягивала губы в соблазнительной улыбке, хотя ей безумно хотелось пустить в ход свой кнут и не только на пленнике.
– Что? – очнулся лэр.
– Ты поможешь мне?
Дарвейн медленно перевел взгляд ей за спину и уставился на пленника, который лежал на полу, связанный по рукам и ногам.
– Что ты хочешь, чтобы я сделал?
– Распни его. Вон хорошая перекладина.
Тон Эсмиль был холодным и приказным, но лэр, не колеблясь, подчинился. Ему понадобилось всего несколько минут, чтобы крепко привязать пленника к тяжелому дубовому столбу, упиравшемуся верхним концом прямо в двускатную крышу. Такие столбы шли по всему помещению, располагаясь вдоль конька на расстоянии нескольких шагов друг от друга, а между ними, для крепости конструкции, были набиты доски, как раз на высоте плеч взрослого мужчины. Вот к этим-то доскам Дарвейн и примотал за запястья руки наемника, ничуть не заботясь о том, что сдавливает тому вены. Закончив, лэр повернулся к Эсмиль и отвесил ей театральный поклон.
– Ну, – насмешливо бросил он, – покажи, чем хотела меня удивить, женщина.
Девушка поджала губы. Пусть смеется, если ему так весело. Посмотрим, будет ли он так же беспечен, когда она покажет свое искусство.
– Что там у тебя в корзинке? – ухмыльнулся он. – Ты прихватила с собой окорок на ужин? Да, я не прочь перекусить, пока ты развлекаешься.
Эсмиль резко сдернула ткань, открывая содержимое корзинки. Иглы, спицы, каминные щипцы и скаковой стек. Дарвейн приподнял брови.
– Ты собралась заняться рукоделием? А стек зачем? И кнут тоже? Будешь нашего пленника погонять? Так я и сам могу, – осклабился он.
– Нет, Ваша Милость, все гораздо проще, – Эсмиль послала ему многообещающую улыбку. – Просто смотри и не вмешивайся.
Она достала из корзины утыканную иглами подушечку и приблизилась к пленнику, который смотрел на нее во все глаза, испытывая одновременно и страх, и возбуждение, и странное предвкушение, от которого внутри все сжималось.
