– Увидишь, – Дарвейн спрятал улыбку, – это суровый, но очень красивый край. Тебе понравится, квинна.
Она бросила на него быстрый взгляд, то тут же опустила ресницы.
– Мой замок стоит на скале над самым морем. Его обдувают все ветра, но мощные стены и башни защищают от непогоды. Ему уже пятьсот лет, – продолжал говорить данганар, устремив глаза вдаль. – Я не был там пять лет. Соскучился…
– Я тоже… – прошептала Эсмиль так тихо, что ее никто не услышал, и опустила голову еще ниже, скрывая предательский блеск в глазах.
Она никогда-никогда не вернется домой, никогда не увидит мраморные дворцы и хрустальные фонтаны Эвиллии, никогда не вдохнет жаркий воздух Амарры, наполненный пряным ароматом цветов… И рядом больше не будет верных аскаров, готовых служить ей верой и правдой, не будет наложников, мечтающих, чтобы она обратила на них свой взгляд, не будет матери, не будет сестры…
Вспомнив о семье, девушка помрачнела еще больше.
– Ты замерзла? – тяжелый плащ лег ей на плечи, заставив вздрогнуть от неожиданности. – Иди сюда.
Она не сопротивлялась, когда Дарвейн осторожно притянул ее к своему горячему телу. Гордая амаррская госпожа дрогнула, уступая место маленькой девочке, которая нуждалась в ком-то, кто бы позаботился о ней.
В быстро надвигающихся сумерках мелькали тени данганаров, трещал костер, да булькала похлебка в котле. Тихо ржали сытые лошади, и даже мелькавшие неподалеку тени ирбисов уже не вызывали прежнего страха.
– Потерпи, осталось немного, – шепнул лэр в золотистую макушку и развернулся так, что теперь голова девушки удобно лежала у него на плече, а замерзший кончик ее носа упирался в его теплую шею. – Завтра последний день пути, а утром мы увидим границу Свободных земель.
– На твоей земле тоже снег? – голос девушки звучал отрешенно. – Это место убивает меня. Я здесь умру.
Дарвейн замер. Ее слова ударили его, будто пощечина.
Ухватив Эсмиль за подбородок, он заставил девушку поднять голову и, нахмурившись, обыскал взглядом ее лицо.
– У тебя что-то болит? – настороженно поинтересовался.
– Нет, – она равнодушно отвела взгляд.
– Ты ничего не должна скрывать от меня! Я хочу знать все, что с тобой происходит.
– Зачем? Я уже не твоя рабыня.
– Ну вот, ночлег для квинны уже готов! – перед ними вырос довольный Ниран. – Можно обживаться!
Дарвейн бросил в его сторону уничтожающий взгляд, заставив бедного данганара подавиться собственными словами. Закашлявшись, Нир благоразумно исчез в сумерках.
Эсмиль высвободилась из объятий лэра и поднялась. Тот не стал ее удерживать. Но когда девушка отошла на пару шагов, тихо сказал:
– Ты не рабыня, ты моя квинна…
Глава 17
– Вир, ты там полегче, чай не кобылу подковываешь! – Дарвейн раздраженно дернул плечом.
Его люди уже укладывались спать, разбив палатки поближе к огню. Бодрствовал только Бергмэ, поставленный в дозор, да еще верный Вирстин, который в этот момент менял повязку своему лэру.
– Простите. Здесь повязка к ране присохла. Нужно немного потерпеть.
Недовольно нахмурившись, Дарвейн подхватил флягу с райсблером, торчавшую в снегу, зубами выдернул корковую пробку и сделал несколько быстрых глотков. Огненная жидкость заструилась по венам, приводя в беспорядок и без того скачущие мысли. Отбросив флягу, он рукавом вытер губы и уперся тяжелым взглядом в войлочную стену палатки, за которой находилась его квинна.
– Моя квинна, – пробормотал он так тихо, что стоявший позади Вирстин ничего не разобрал.
– Ваша Милость? – данганар нагнулся, стараясь понять, что там шепчет его командир. – Вы что-то сказали?
– Я?– Дарвейн вскинул на него отсутствующий взгляд. – Нет, Вир. Как там квинна ди Маренкеш? Ни в чем не нуждается?
– Ниран все устроил. Выдал ей лучшие шкуры из наших запасов.
– Она ела?
– Да, взяла с собой немного похлебки. Сказала, что устала и хочет спать.
Лэр усмехнулся этим словам. Буквально в десяти шагах от него темнела палатка, под ненадежным сводом которой готовилась ко сну самая удивительная женщина из всех, что он знал. Смелая, гордая, не желающая отступать даже под гнетом обстоятельств. Он вспомнил, как она сопротивлялась, когда он увидел ее в первый раз. Как ее глаза метали молнии, пытаясь выжечь в нем дыру, несмотря на всю боль и унижение, которое она испытывала в тот момент. Вспомнил, как она шипела разъяренной змеей, как сопротивлялась его давлению. И тот неподдельный ужас в глазах, когда она поняла, что он действительно может ее убить.
Да, единственный раз, когда она по-настоящему его испугалась, это в Керанне. Тогда он был слишком зол, чтобы отдавать себе отчет в собственных действиях. Это нелепое нападение, разыгранное под грабеж, наемные убийцы, признания, вырванные у пленника под пытками…
Дарвейн сплюнул в снег, вспоминая слова пленного, сказанные им перед смертью. Тот сказал, что им заплатили за то, чтобы никто из ангрейдских наемников не вернулся домой. Особенно лэр. А еще сказал, кто оплатил это мероприятие. Мариос Эрг-Нерай – младший брат Дарвейна.
Это известие ударило предводителя данганаров, будто отравленный нож в спину. Он и подумать не мог, что его брат, оставленный в Эрг-Нерай пятнадцатилетним мальчишкой, может пойти на убийство, да еще таким подлым образом.
Вспомнился тощий нескладный подросток с фамильной ямочкой на подбородке и вечно взлохмаченными вихрами. Вспомнилось, как он носился по внутреннему двору крепости, возглавляя ватагу таких же тощих мальчишек, отцы которых несли службу в гарнизоне, а матери – прислуживали в замке. Он был любознательным, вспыльчивым и доверчивым, как любой мальчишка в его возрасте. Но в нем не было ни подлости, ни коварства – Дарвейн мог бы в этом поклясться.
В тот день, пять лет назад, отряд данганаров выступил за стены крепости Эрг-Нерай, чтобы отправиться в Ангрейд. Мариос провожал их, стоя у поднятой решетки вместе с матерью и другими обитателями замка. Дарвейн вспомнил, как обнял тогда младшего брата и ободряюще произнес:
– Остаешься за главного. Будь сильным и мудрым. Присмотри за матерью. Ты теперь за нее в ответе.
Мариос сжал губы в две тонкие полоски, будто пытаясь скрыть подступившие к горлу слезы. Его голос звучал хрипло и глухо:
– Да, брат, я обещаю.
Когда отряд вступил на подвесной мост, переброшенный над пропастью, мальчишка догнал Дарвейна и вцепился в его стремя.
– Ты же вернешься? – выкрикнул он, отчаянно вглядываясь в лицо брата. – Поклянись, что вернешься!
– Конечно, вернусь, – молодой лэр потрепал его по вихрам.
– Нет, поклянись честью клана, что вернешься!
Дарвейн посуровел. Это была слишком серьезная клятва, чтобы разбрасываться ею. Но лихорадочный блеск в глазах младшего брата заставил его уверенно произнести:
