Мужчины остановились в нескольких шагах от данганаров. Спешились, не сводя с них недоверчивых взглядом. Только один остался в седле, тот, что с цепью. Его взгляд скользнул по группе нежданных гостей, на секунду задержался на Дарвейне, а потом впился в лицо Эсмиль.
Девушка отступила, невольно прячась за спину лэра. Незнакомец в малиновом камзоле поспешно отвел глаза. На его толстощеком лице расплылась елейная улыбка, когда он сошел с коня и направился к новоприбывшим.
– Приветствую вас, Ваша Милость, – толстяк изобразил подобострастный поклон, – наконец-то вы вернулись! Это такое счастье для всех нас! Я Абель Кортах – комендант замка Эонар, помните меня?
– Рад видеть тебя, квинн Кортах, – Дарвейн ответил коротким кивком. – Мы тоже счастливы, что вернулись.
– А остальные? – Абель обвел глазами хмурые лица данганаров.
– Это все, кто остался в живых. Все вдовы и сироты получат то, что им причитается, включая и компенсацию за потерю кормильца.
– Ваша Милость так щедра к этим несчастным!
Эсмиль тихо фыркнула. Да уж, куда этому приветствию браться до церемонных поклонов и расшаркиваний, принятых при Дворе императрицы Ауфелерии! По обычаю Амарры, этот толстяк должен был рухнуть на колени, проползти несколько шагов до своего лэра, а потом со слезами счастья и радости целовать тому ноги. Но, похоже, Дарвейна вполне удовлетворило то странное телодвижение, которое изобразил его собеседник.
Между тем, слова лэра послужили сигналом к всеобщим приветствиям и коротким мужским объятиям.
Когда с церемониями было покончено, Дарвейн взял Эсмиль за руку и слегка подтолкнул вперед:
– Квинна Эсмиль ди Маренкеш из Керанны, моя подопечная.
– Приветствую. Ниран сообщил, что Ваша Милость едет с невестой, – взгляд Абеля, будто невзначай, скользнул по лицу девушки, а потом спустился чуть ниже. На этот раз его маленькие глазки, утонувшие под набрякшими веками, задержались на ее груди гораздо дольше, чем позволяли приличия. Эсмиль словно физически ощутила на себе прикосновения липких и жадных рук. Дрожь неприязни прошлась по ее телу, поднимая легкий пушок. – А где же ваши слуги и вещи, благородная квинна? Вы путешествуете одна, без неньи?
– Ниран поторопился, – недовольно хмурясь, пробормотал Дарвейн и слегка сжал руку Эсмиль. – Квинна еще не приняла мое предложение.
– Но как же… – собеседник на мгновение растерялся, но тут же на его лице появилась понимающая ухмылка. – Ах, да, долгий путь, так хочется тепла… Благородная квинна оказала вам честь…
Договорить он не успел.
– Квинна подверглась нападению, – отрезал лэр с беспристрастным лицом, но при этом так стиснул пальцы девушки, что той пришлось прикусить губу, чтобы не вскрикнуть. – Ее охрана, слуги и ненья были убиты, обоз ограблен. Она чудом осталась жива. Она сирота, – добавил он, предупреждая возможные расспросы, – и ехать ей было некуда. Я предложил ей свое покровительство, и она его приняла. Это все.
Абель торопливо согнулся, показывая, что раскаивается в поспешных выводах.
– Простите, благородная квинна, – услышала Эсмиль его приглушенный голос, – приношу свои извинения.
– Они приняты, – ответил за нее лэр. – Надеюсь, в Эонаре квинне ди Маренкеш не придется страдать от беспочвенных подозрений.
– Нет, что вы! Клянусь честью, – толстяк торопливо закивал. – Более того! Я сам лично прикажу выделить ей лучшие покои в женском крыле и самую расторопную ненью.
Из этого разговора Эсмиль поняла лишь одно – Дарвейн не хочет, чтобы кто-то знал об их связи и о том, что она была рабыней. Ах, да, как же она забыла. Ее же предупреждали, что на рабынях благородные лэры не женятся. А Дарвейн… О, боги, неужели он, действительно, только что намекнул на свои намерения?!
Эсмиль на мгновение оторопела. Она не могла поверить своим ушам. Как же так? Зачем ему жениться на ней? Кто она для него? Рабыня без роду и племени, без ломаного медяка за душой. Его лошади сгибаются под тюками, полными золота, он владелец местных земель. Стоит ему только щелкнуть пальцами…
При мысли о предполагаемых конкурентках, девушка приуныла.
Она понимала, верные данганары не предадут, они будут молчать и хранить все в тайне. Но если правда откроется, если кто-то узнает о ее рабском прошлом… Что тогда?
Она искоса глянула на хмурого Дарвейна, который что-то обсуждал с Абелем, потом на самого толстяка. Этот мужчина был ей неприятен. Она не могла понять, что в нем не так, но какое-то шестое чувство подсказывало: не стоит ему доверять.
Может быть, все дело было в его толстых негнущихся пальцах, нервно мявших края камзола, или в бисеринках пота, которые он то и дело вытирал с одутловатого лица, или в бегающих глазках, не способных надолго сосредоточиться на одном предмете. Может быть, все дело было в его взглядах, которые он то и дело бросал на Эсмиль, когда думал, что никто этого не видит. Или в том, что он избегал смотреть кому-либо в глаза. Но рядом с ним девушке постоянно хотелось передернуть плечами. Она едва сдерживалась, понимая, что не стоит показывать здесь характер. Она была на чужой территории, среди незнакомых мужчин, для которых хорошая лошадь значила больше, чем женщина. Ей нужно было вести себя осторожно и не брезговать покровительством Дарвейна.
Поэтому, скромно опустив глаза и придав лицу выражение безмятежной невинности, она уцепилась за руку лэра, всем своим видом давая понять, что доверяет только ему. И Дарвейн, почувствовав, как она жмется к нему, неожиданно расслабился. Напряжение отпустило. Он поднял голову вверх, глянул на ясное небо, потом перевел взгляд на светлую макушку девушки, сиявшую жидким золотом в лучах солнца, и повернулся к своим людям:
– Седлайте коней. Эту ночь мы проведем в нормальных постелях!
– Да, но сначала пир! – торопливо проговорил Абель. – Слуги уже накрывают столы. Мы непременно должны выпить за ваше возвращение, Ваша Милость. Это чудо, ниспосланное богами обоим кланам!
– Пир, так пир. Мы заслужили отдых, – и Дарвейн собственническим жестом обвил руками талию Эсмиль.
***
Эонар был не просто замком. Это была настоящая крепость, построенная по всем правилам фортификационного искусства. Глубокий ров, наполненный водой, окружал мощные каменные стены, на зубчатых башнях стояли баллисты, готовые в любой момент отразить неприятеля. В узких бойницах темнели силуэты арбалетчиков.
Подъемный мост был призывно опущен. Во внутреннем дворе уже собралась толпа мужчин, а вот женщин и детей разогнали, отправив первых на кухню, а вторым пригрозив наказанием. За время пути Эсмиль успела отвыкнуть от шума и толчеи, к тому же ей никогда и не приходилось сталкиваться с таким количеством народа. Вся ее жизнь прошла в личном дворце, да на званых ужинах, а в общественных местах ее всегда окружали верные аскары, готовые отогнать любого нахала. Теперь же она растерялась. Едва ли не впервые за всю свою жизнь.
