Зарычав, Дарвейн начал быстро одеваться.
Нужно найти ее, пока она чего-нибудь не натворила. И объяснить.
Уже вылетая из комнаты, Дарвейн на секунду подумал: а почему он, собственно, должен что-то ей объяснять, разве ему не все равно, что она думает?
Получалось, не все равно…
***
Эсмиль едва сдерживала слезы. Она чувствовала себя оскорбленной, униженной и бессильной, что-либо изменить. Это было невыносимо.
Она выскочила на улицу так, будто за ней гнались все волки Эрга. Промчалась по площади, заставив шарахнуться в стороны удивленных мужчин и думая только о том, как бы не разреветься у них на глазах. Это стало бы последним гвоздем, забитым в гроб ее растоптанного достоинства.
Маленькая калитка, ведущая в сад, была распахнута одним рывком. Девушка нырнула в прохладу деревьев, прислонилась лбом к шершавому столбу акации и, не выдержав, дала волю эмоциям. Из ее горла вырвался то ли хрип, то ли стон, больше похожий на скулеж раненого зверя, чем на женский плач.
Худенькие плечи сгорбились, по лицу заструились соленые слезы. В голове билась пойманной птицей одна-единственная мысль – как он мог?!
Эсмиль могла отрицать это сколько угодно, цепляться за свое прошлое амаррской госпожи, бесконечно делать вид, что ей все равно… Но железное сердце гордой амаррки давно уже треснуло, и в эту трещину вошло новое чувство, по имени любовь, а вместе с ним ревность, обида, боль и тоска…
Там и нашла ее Ильза, которая уже полчаса разыскивала свою квинну с палантином в руках.
– Где вы были? – сразу же напустилась ненья на строптивую подопечную, но, увидев ее заплаканное лицо, поумерила пыл. – Что случилось? Вас кто-то обидел? Говорила же я, никуда из сада не выходить! Наши мужчины хоть и отличные воины, но кавалеры из них никакие. Обидят – и не заметят.
Эсмиль замерла, даже дышать перестала, пытаясь справиться с собственными эмоциями. Потом тихонько выдохнула и сказала:
– Никто меня не обижал.
– О чем же вы тогда плачете? – нахмурилась Ильза.
– Ни о чем.
Перед внутренним взором стоял обнаженный Дарвейн и его отвердевшая плоть, готовая к бою. Девушка повела плечами, будто сбрасывая наваждение. Нет, она не будет думать об этом, хватит того, что ей пришлось это увидеть.
– Ненья Ильза! – позвал со стороны замка тоненький девичий голосок, и из-за пышного куста боярышника показалась молоденькая служанка. – Где вы?
Ильза махнула ей рукой:
– Иди сюда, Ани. Что-то случилось?
– Квинну Эсмиль разыскивает лэр Дарвейн, – девушка низко поклонилась, подойдя ближе.
– Я не хочу его видеть, – пробормотала Эсмиль так тихо, что даже стоявшая рядом Ильза не разобрала ее слов.
– Что вы сказали? – переспросила она. – Нате, вот, накиньте палантин, а то уже руки мурашками покрылись, – женщина набросила накидку на плечи своей подопечной. – И пойдем, нельзя заставлять лэра ждать.
– Я. Никуда. Не пойду! – выделяя каждое слово, сказала Эсмиль и сделала шаг назад.
– Что?! – и Ильза, и служанка уставились на нее в изумлении. – Как это не пойдете?
– Я не хочу его видеть. И не собираюсь встречаться с ним.
– Квинна, но так нельзя! Он ваш лэр…
– Мне плевать, – отрезала Эсмиль. – Хоть сам бог!
Первой с удивлением справилась ненья. Уперев руки в боки, она угрожающе надвинулась на Эсмиль:
– Ну, уж нет, милочка. Так дело не пойдет! Не знаю, как у вас там, в Ангрейде, заведено, но у нас здесь нравы простые, а лэр – это царь, бог и отец для всего клана. И отзываться о нем с таким пренебрежением никому не позволено, даже его льере! Так что нечего здесь характер показывать. Марш в замок!
– Не пойду.
– Дура! Да тебя же накажут! – Ильза в сердцах всплеснула руками.
Эсмиль зло сощурилась:
– Я не рабыня. Кто посмеет меня наказать?
– Лэру все равно, рабыня ты или нет. Он глава клана и имеет право казнить и миловать. А ты под его опекой, то есть официально тоже принадлежишь его клану.
Девушка прикрыла глаза, пытаясь взять себя в руки и утихомирить гнев, пришедший на смену слезам. Значит вот значит как, лэр имеет право казнить и миловать? Хотя, она должна была раньше об этом подумать. Разве она у себя во дворце не обладала такими же правами? Тогда, чему удивляется?
Вспомнилась унизительная порка, которой Дарвейн ее подверг, едва они покинули тот грязный трактир, где судьба так жестоко посмеялась над ней, превратив из изнеженной аристократки в бесправную рабыню. Ей не хотелось бы пережить подобное еще раз, особенно теперь, когда она испытывала к этому мужчине не только ненависть и желание отомстить.
– Хорошо, – нехотя процедила она, наконец, – идем.
Молоденькая служанка, застывшая столбом, в немом изумлении хлопала ресницами. Ей еще не приходилось видеть, чтобы кто-то из женщин противился воле мужчины.
Дарвейн ждал на верхней ступеньке лестницы, ведущей в сад. Эсмиль заметила его сразу, стоило ей переступить порог. Она замерла у подножия лестницы, не сводя с данганара напряженного взгляда. Ильза и служанка, шедшие позади, тихонько отошли в бок и растворились под лестницей, Эсмиль и Дарвейн остались одни.
– Ты меня искал? – сухо спросила девушка, отводя взгляд.
– Да.
Он спустился на одну ступеньку и остановился, глядя на Эсмиль испытывающим взглядом.
– Зачем? – она почувствовала, как сердце в ее груди начинает биться быстрее.
– Я хочу объяснить, – еще пара ступенек.
– Не стоит, – губы девушки скривились в ироничной усмешке. – Я все поняла.
– Нет, – он неожиданно разозлился и в мгновение ока преодолел разделявшее их расстояние, – ничего ты не поняла!
Теперь он стоял так близко, что Эсмиль чувствовала легкий древесный аромат его тела. Она застыла, вытянувшись в струну, точно дикая лань, готовая вот-вот сорваться с места и исчезнуть из поля зрения. Дарвейн сделал последний шаг, поднял руку и очень медленно, очень нежно, словно боясь спугнуть, провел костяшками пальцев по ее щеке.
– Эсмиль… – его голос внезапно охрип, – ты все не так поняла. Позволь мне объяснить…
– Зачем? – она подняла на него глаза, в которых снова стояли слезы. – Разве лэр обязан что-то пояснять своей рабыне?
– Ты не рабыня. И знаешь это, – он нахмурился.
– А кто я? – девушка положила ладонь поверх его пальцев, все еще скользивших по ее лицу. – Кто я для тебя, Дарвейн Эрг-Нерай?
Пальцы мужчины сомкнулись на ее подбородке, осторожно, но настойчиво заставляя поднять голову и посмотреть ему в лицо. Несколько секунд он вглядывался в ее глаза, отмечая расширенные зрачки и замершее в них сомнение. Эсмиль же в его глаза не видела ничего, кроме странного ожидания. Он будто чего-то ждал от нее.
