Дарвейн проводил его взглядом. Это было знамение, не иначе – Эрг давал ему знак.
***
Сознание медленно возвращалось. Вместе с ним возвращалась и боль. Она усиливалась с каждым мгновением, неся с собой воспоминания о том, что случилось.
Эсмиль застонала. Она лежала на чем-то холодном и влажном, всей кожей ощущая шершавую поверхность. Тело ныло, в пальцах и шее неприятно покалывало, в голове эхом отдавались незнакомые голоса. Где-то в горле непроходимым комком застряла тошнота.
Но боль физическая была куда меньше той, другой боли, которая сейчас острыми когтями рвала на куски ее сердце.
Дарвейн.
Его больше нет.
В темноте, окружавшей ее плотным удушливым коконом, светилось его лицо. Такое, каким она увидела его в ту секунду, когда он оглянулся на ее крик: заострившиеся черты, плотно сжатые губы, застывший от напряжения взгляд…
– Давай, просыпайся! – грубый окрик ворвался в сознание. Чья-то рука ухватила за волосы, дернула, заставив выгнуться всем телом и мучительно застонать.
Эсмиль открыла глаза. Какой-то мужчина в черном камзоле, сидя на корточках, заглядывал ей в лицо.
Увидев, что она очнулась, он презрительно бросил кому-то, стоявшему за его спиной:
– Поднимите эту сучку. Посмотрим, так ли она хороша, как мне говорили.
Он отошел, открывая ей обзор.
Эсмиль уперлась руками в пол и с трудом приподнялась.
Нет, ей это не снилось.
Прямо перед ней, скаля желтые зубы, с похотливым блеском в глазах стояло трое мужчин. Их сальные, липкие взгляды ощупывали ее, будто потные руки, и от этих взглядов нечем было укрыться. Ведь она была абсолютно голая.
– Что… происходит? – каждый звук давался с трудом, будто она сквозь горло проталкивала иголки.
Мужчины молча подхватили ее, заставили встать на ватные ноги, которые тут же подогнулись, не желая держать непослушное тело. Тот, что разговаривал с ней, с тонкой улыбкой наблюдал за действиями подручных. Его жесткий, холодный взгляд то и дело возвращался к Эсмиль. Незнакомец спокойно смотрел, как девушку оттянули к пыточной конструкции, состоявшей из двух столбов с перекладиной, и там приковали, зафиксировав ей руки и ноги железными кольцами. Теперь, с раскинутыми руками и раздвинутыми ногами, она была полностью доступна для чужих взглядов и рук.
– Что вы собираетесь делать? – прохрипела Эсмиль, все еще не веря в происходящее.
Но ответ был не нужен. Бывшая амаррка узнала сооружение, которое и сама не раз использовала в играх с рабами. Но, кажется, эти люди не собирались играть. Да и помещение мало напоминало роскошную спальню в ее амаррском дворце.
Душный каменный мешок. Вот что это было. Влажные каменные стены, нависающий потолок, такой низкий, что самому высокому из мужчин, чей глаз был прикрыт повязкой, приходилось стоять чуть согнувшись. Под потолком – крошечное окошко размером не больше двух ладоней – единственный источник свежего воздуха. На входе – железная решетка вместо двери. И за этой решеткой ничего, кроме такой же каменной стены и одинокого чадящего факела, с трудом разгонявшего тень.
Это было какое-то подземелье.
– Вышли. Все, – мужчина в камзоле махнул рукой.
Судя по всему, он был главным среди четверых незнакомцев. На вид уже немолодой, но еще довольно крепкий и подтянутый. С его лица не сходило высокомерное выражение, тонкие губы кривились в циничной усмешке, а в глубине глаз таилось что-то такое, от чего по телу девушки пробежала холодная дрожь.
Когда его приспешники удалились, бросая в сторону пленницы похотливые взгляды, он обернулся к Эсмиль.
– Думаю, нам стоит познакомиться ближе. Родрик Баллорд к вашим услугам, благородная квинна, – и он отвесил шутовской поклон. – Так сказать, будущий лэр Эрг-Нерай.
– Лэр? – из горла девушки вырвался хриплый, издевательский смех. – Да от тебя за милю тянет навозной кучей. Сейчас же развяжи меня!
Он подошел к ней почти вплотную, поднял руку и небрежным жестом потрепал по щеке.
– Какая дерзкая сучка.
Эсмиль дернула головой, прошипела:
– Ты знаешь, кто я?!
– Знаю, – его ладонь отвесила ей ощутимую пощечину, потом начала медленно спускаться вниз, поглаживая шею, – ты сучка Дарвейна. Жаль, конечно, что он сейчас не может присутствовать при нашей беседе.
Понимание накрыло ледяной волной, заставив девушку забиться в ржавых цепях:
– Ты! – она выплюнула это слово со всем презрением, на которое только была способна. – Это ты устроил ловушку! Ты убил Дарвейна!
– Умная девочка, – его ладонь ласкающим движением накрыла ее левую грудь, а вслед за этим большой и указательный пальцы сдавили сосок.
Эсмиль охнула. Боль была слишком резкой и неожиданной.
– Вот так, покричи для меня, – пробормотал мужчина и усилил нажим.
– Только посмей! – процедила она, глядя ему в лицо.
– И что ты мне сделаешь?
– Я убью тебя! Задушу собственными руками!
– Ну, это уж вряд ли, – он усмехнулся. – Мне нравится твоя строптивость. Даже интересно, где этот мальчишка отыскал такую жемчужину. Квинна, говоришь?
Он вдруг схватил ее за шею, стиснул, впиваясь в горло жесткими пальцами. Его твердые ногти вошли в плоть, перекрывая дыхание. Эсмиль захрипела, ловя ртом затхлый воздух подземелья.
Приблизив ее лицо к своему, Баллорд прошептал:
– Когда я закончу с тобой, ты будешь самой послушной, самой покорной рабыней во всех Северных королевствах.
– Мерзавец!
Она плюнула.
Слюна попала ему на лицо.
Мужчина прищурился, отступил, достал из кармана кружевной платок и спокойно вытер щеку. Потом, глядя на пленницу в упор, начал медленно раздеваться.
– Похоже, этот мальчишка тебя распустил, – проговорил он, сбрасывая камзол, а вслед за ним и рубашку на стоявшую в углу деревянную лавку. В его руках, будто по волшебству, возник тяжелый кнут. – Но ничего, я знаю, как выбить из тебя эту дурь. Скоро ты будешь лизать мне сапоги и радоваться, что осталась жива.
Эсмиль вздрогнула, когда толстый, свитый из кожаных полосок кнут с громким щелчком ударил по каменному полу. Ее уже пороли. Дарвейн. Но сейчас та, прошлая порка, казалась просто невинной забавой по сравнению с предстоящей пыткой. Этот мужчина не собирался ее щадить. Ему было все равно, останется она жива, или умрет. Ее жизнь для него ничего не значила.
Она была всего лишь женщиной. Слабой женщиной в мире мужчин.
И единственное, что ей сейчас оставалось – ненавидеть своего мучителя.
Плеть Дарвейна ласкала, даже причиняя боль. Кнут в руках этого человека был способен переломать кости. И Эсмиль могла сколько угодно сжимать зубы и твердить себе, что не сдастся, но уже через пару ударов из ее горла вырвался хриплый, режущий уши крик.
