Но теперь Фэллон должен был кое-что сказать другу.
– Хардеуэй, – позвал он, – спасибо. За то, что взял все под свой контроль.
– Ты делал то же самое для меня тысячу раз, дружище. Как и все мы.
Фэллон оглянулся на своих людей. Суровые, печальные лица смотрели в его полные слез глаза. Перед каждым из них впервые открылся самый личный, трагический момент его жизни. Но эта правда, свидетелями которой они стали, нисколько не ослабила его авторитета лидера. Он понял это по их лицам. И это делало его еще сильнее: он не ошибся в своей команде. Это сделало и их сильнее. У него есть люди, поддерживающие его так же, как и он поддерживал их.
Он доверяет этим людям, и он доверяет Изабель. Теперь, если только она выживет, он будет раскрывать перед ней свои секреты каждый день. «Пожалуйста, живи, чтобы я мог любить тебя вечно», – молча умолял он. В помещении было тихо, Грейплинг, его люди и покупатель картин были связаны, рты им заткнули кляпами и собрали всех вместе у дальней стены – ждать, пока не подойдет полиция.
Наконец снаружи раздался звук подъехавшего экипажа.
– Доктор здесь… Ее можно спасти… – где-то рядом с ним осипшим от волнения голосом проговорил Ноттсби.
Но у Фэллона уже не осталось сил надеяться. Он прижал Изабель к груди и закрыл глаза, в последний раз вдыхая запах ее волос, прижимаясь губами к ее голове. Уже поздно, слишком поздно, ее не спасти, слишком поздно, чтобы он мог рассказать ей о своих чувствах…
– Прости меня, прости. Больше никаких секретов, – прошептал он Изабель. – Я порочный джентльмен, совершивший столько плохого в жизни, но я буду любить тебя до конца моих дней. Вы спасли меня, миледи. Как жаль, что я не смог сделать того же для вас. – У него из груди вырвался всхлип, и он поцеловал ее в лоб, не желая отпускать из своих рук. – Отдыхай, моя любовь, и пускай тебе приснятся сказочные истории с… – Необходимость сказать прощальные слова сдавила ему горло, и он замолчал. По его щеке скатилась слеза, и он прошептал: – Со счастливым финалом для всех.
Глава двадцатая
Сент-Джеймс!
Последнее письмо с признанием наконец найдено во входящей корреспонденции для «Таймс». Кажется, он ждал, пока сможет покинуть Лондон и скрыться, чтобы только тогда эта записка попала в газеты. Конечно, сенсационной статьи не будет. Я оставил записку на твоем столе. Грейплинга упрятали в тюрьму, в другую, с более высоким уровнем охраны и гарантий от побега. У него теперь никаких шансов выйти досрочно. Ему суждено размышлять о своих поступках всю оставшуюся жизнь. Когда ты вернешься в штаб-квартиру, мы сможем обсудить все остальные детали, которые тебя интересуют. До тех пор все мои мысли с тобой, Ноттсби и леди Изабель.
Хардеуэй.
Запах цветов окружал ее, подавляя все остальные ощущения. Сад был одним из тех мест, где она любила проводить время. Изабель положила голову на подушки. Подушки? В каком саду такие мягкие подушки? Она моргнула и, хоть и нечетко из-за того, что все расплывалось у нее перед глазами, увидела множество ярких цветов. Она не может быть в постели Фэллона. Удобная кровать в саду? А может, это все уже на том свете?
– Я умерла? – еле слішно пролепетала она, ожидая услышать какой-то неземной голос.
– Нет, к счастью, нет. – Мужской голос прозвучал откуда-то издалека. Она попыталась повернуться в ту сторону, откуда он раздался, но резкая боль в боку не дала ей сделать этого. – Хотя ты едва не заставила меня так думать.
– Фэллон? – позвала она, и только когда его имя слетело с ее губ, она поняла, что его здесь нет.
Отец подошел ближе, поправляя повязку на ее голове.
– Зачем ты пошла за мной? Это было смертельно опасно.
– Теперь я и сама это вижу. – Губы пересохли. Ее голос звучал хрипло и низко.
Мать тоже была у ее постели. Как долго она проспала? Последнее, что она помнила, это жгучая боль от ножа… и Фэллон. Он держал ее в своих объятьях.
– Слава небесам, ты очнулась! – всхлипнула мать. – Даже доктор не знал, когда это произойдет. – Она стиснула руку Изабель. – И произойдет ли вообще.
Отец продолжал поправлять повязку у нее на голове и так, и эдак, пока не был удовлетворен результатом. Однако голова у нее не болела. А вот бок… Она не двигалась, только смотрела.
– Не думай об этом, дорогая. Изабель полностью поправится.
Дорогая? Изабель посмотрела на своих родителей. Они держатся за руки? Их пальцы переплетены? Возможно, она все-таки не на этом свете? Ее родители нежно воркуют друг с другом, а она сама окружена цветами…
– Мы с твоим отцом не теряли надежды, хоть она была очень слабой.
Изабель чуть подвинулась, чтобы рассмотреть цветы. Они не росли из земли, хоть и были настоящими. Цветами были заполнены все вазы в доме, расставленные по спальне. И эта сцена напомнила ей о другой комнате с цветами…
Ее глаза наполнились слезами – к ней пришло осознание того, что она могла уже… не вернуться.
– Мне так жаль, что я попала во все это безобразие, – повернулась она к отцу. – Не только потому, что пошла за тобой, но и музей, и свадьба Виктории…
– Изабель, ты ни в чем не виновата. – Его глаза были исполнены тревоги, когда он говорил это, под ними залегли морщины, отчего отец выглядел старше своего возраста. – Этот заговор начался задолго до того, как ты отправилась в музей. Это началось, когда вы с сестрой еще учились в школе. Только в конце концов все сошлось на тебе. Один Реджинальд Грейплинг виноват во всем.
Он прямо-таки прорычал его имя, и мать положила руку ему на плечо, чтобы успокоить.
Не обращая внимания на странное поведение родителей, Изабель продолжила:
– Я вообще не должна была обращать внимание на этого человека. В этом сезоне я наделала столько ошибок! Вы, должно быть, очень беспокоились обо мне. Я должна была найти способ написать вам после свадьбы, чтобы вы знали, что я в безопасности… и обо мне хорошо заботятся. – Она всхлипнула, быстро моргая, чтобы смахнуть навернувшиеся на глаза слезы. Нет смысла плакать о том, что было и прошло. Все кончено, что бы она ни слышала в гавани. То, как он смотрел на нее, – всего лишь проявление беспокойства, вот и все. Слишком много всего произошло. Возврата к прошлому нет.
– Мы знали, что ты в самом безопасном месте, – заверил ее отец.
– Знали? Я знаю только, что вы передали мой чемодан с вещами, но вы знали… обо всем?
– Я… – Отец замолчал, подергивая узел своего платка, будто он слишком туго завязан. – Я был на связи с Сент-Джеймсом.
– Ты имеешь в виду украденные картины?
– Не только.
– Ты разговаривал с Сент-Джеймсом обо мне, моем состоянии? Спрашивал, как мое здоровье?
Он вздохнул и, сев на край ее кровати, посмотрел ей в глаза.
