– А когда мы сможем вернуться домой?
– Одному Аллаху ведомо? – ответил Шамс ад-Дин.
Йасмин вздохнула.
– Ну что делать, – сказала она. – Давай обедать. Я приготовила жаркое с овощами.
Шамс ад-Дин улыбнулся.
– Никак не могу привыкнуть к тому, что моя дочь готовит еду, даже твоя мать не умела этого.
– Это очень просто, отец. Берешь мясо, нарезаешь маленькими кусочками, обжариваешь на сильном огне, затем сверху кладешь лук, сладкий перец, баклажаны, помидоры, много зелени и тушишь на медленном огне.
Туграи засмеялся.
– Ты говоришь, как заправская повариха. Это тебя Али научил готовить?
– Нет, Али сам не умеет готовить, меня научила жена пастуха, которая ухаживала за мной, когда я болела.
– До чего я дожил, – грустно сказал Шамс ад-Дин. – Моя дочь сама готовит пищу.
Сделав паузу, он добавил без видимой связи:
– Бог послал нам этого человека.
Йасмин бросила на него взгляд и вошла в дом. Шамс ад-Дин остался один, погруженный в нелегкие мысли. Йасмин вскоре вернулась, неся небольшой круглый столик на коротких ножках. Поставила перед отцом, затем принесла кувшин с водой и медный таз, полила на руки. Потом накрыла на стол. Шамс ад-Дин сотворил короткую молитву и принялся за трапезу. Йасмин сидела рядом, глядя, как он ест.
Шамс ад-Дин взглянул на дочь.
– Я уже ела, – предваряя вопрос, ответила Йасмин. – Тебя долго не было.
– Вкусно, – похвалил Шамс ад-Дин, – клянусь, ничего вкуснее не ел за всю свою жизнь.
– Верю, – согласилась Йасмин.
Шамс ад-Дин засмеялся.
– А может быть, здесь останемся? – предложила Йасмин. – Зачем нам возвращаться?
– На что же мы будем жить, ведь я уже не молод, далеко не молод. Чем я буду зарабатывать на жизнь?
– А на что мы сейчас живем?
– Я взял деньги в долг, за меня поручились достойные люди, с которыми меня связывает многолетнее знакомство. Вот если только замуж тебя здесь выдать за богатого знатного человека.
– Еще чего. Я не хочу выходить здесь замуж.
– Как ты отцу отвечаешь, дерзкая девчонка?
– Прости. А что ты говорил про Али?
– Разве я говорил про Али? Когда?
– Ты сказал: – Бог послал нам этого человека. Ты же его имел в виду?
– Да, действительно. Но ты даже не думай об этом.
– О чем?
– О том, о чем ты думаешь. Он не ровня тебе.
– Отец, если бы не он, я была бы обесчещена, а тебя уже не было в живых. Разве этого недостаточно для того, чтобы ему сравняться с нами?
– Да, я знаю, я многим обязан ему, но мы живем в мире с определенным порядком и устоями. Не будешь же ты каждому объяснять, что он сделал для нас. Но все будут говорить, что Туграи выдал дочь за простолюдина.
Шамс ад-Дин посмотрел на дочь, она сидела, задумавшись о чем-то.
– Вы много времени провели вместе, – сказал он. – Он говорил тебе о своих чувствах, предлагал тебе стать его женой? Или у вас что-то было?
– Нет, – ответила Йасмин. – Ничего не было. И он мне ничего не говорил. Но об этом не нужно было говорить, это было видно. Или ты думаешь, что все, что он сделал для нас, он сделал из служебного рвения?
– Да, я так думаю, – твердо сказал Шамс ад-Дин.
– Ты поел? – спросила Йасмин. – Можно убрать?
– Да, спасибо, все было очень вкусно.
Йасмин собрала со стола, пошла к дому. В дверях остановилась и сказала:
– Отец, прости меня, но то, что ты говоришь – нелепо, ведь сейчас ты беден, лишен всего и находишься под угрозой смерти. При этом ты говоришь о богатстве, порядке, устоях, общественном мнении. Неизвестно, что с нами будет дальше. Это же смешно.
– Не смей так разговаривать со мной, – вспылил Шамс ад-Дин. – Твой отец не может быть смешным, дерзкая девчонка.
– Отец, не кричи на меня, – спокойно сказала Йасмин, – у тебя кроме меня никого нет.
Вспышка гнева оказалась короткой.
– Ты права, – горестно произнес Туграи. – Я все потерял на старости лет, и у меня ничего и никого нет кроме тебя. Прости.
– Отец, ты хочешь, чтобы твое желание исполнилось, хорезмшах вернул тебя в Табриз, на прежнюю должность, отдал все твое имущество? – спросила Йасмин.
– Да. Я молю об этом Аллаха все время.
– В таком случае тебе нужно дать обет. Нужно чем-то пожертвовать. Пообещай, что ты выдашь меня за Али, и тогда твое желание исполнится. Если же султан не вернет тебе прежнее положение, тогда я выйду замуж за того, кого ты мне укажешь. Богатого и знатного человека, чтобы обеспечить тебе достойную старость.
В словах Йасмин было столько силы и самопожертвования, что Шамс ад-Дин не сдержал слез. Он долго молчал, затем произнес:
– Я чувствую, что твоими устами со мной говорит Аллах. Будь по-твоему.
Из письма Кей-Кубада правителя ар-Рума, султану Джалал ад Дину.
… Мы испытываем большое уважение к победоносному султану, но его высокие помыслы по наущению некоторых изменников обернулись в сторону Хилата, а эти действия далеки от разумной мысли. Мы полагаем, что сегодня самым приемлимым для нас путем является путь мирного согласия с монголами. Было бы полезным для всех мусульман, чтобы султан по примеру своего отца немедленно послал послов к монголам. И есть надежда, что с помошью мягких слов, денег и подарков обе стороны сумеют погасить полыхающий огонь раздоров. И, если султан сделает это и откажеться от притеснений мусульманских стран и кровопролития, то мы не пожалеем для этого ни золота, ни серебра. Но если он отвернется от этого, тогда возникнет необходимость дать ему вразумительный совет со стороны союза мусульманских правителей.
Когда Али и Егорка, будучи изрядно навеселе, подошли к крепости, начинало смеркаться. Памятуя прошлую встречу с нелюбезным стражем, они не стали подходить к воротам. Расположились под ивой, у северной стены. Отсюда был виден флигель в одной из башен.
– Когда мы уходили в прошлый раз, шли вдоль этой стены, и сверху доносилась музыка, – сказал Али.
– А почему я не слышал?
– Ты был расстроен.
– А чего мы ждать-то здесь будем? – спросил Егорка. – Может, пойдем к сторожу и спросим, кто играл?
– Допустим, он тебе ответит – некто. И что ты ему скажешь? Что мы музыкальный ансамбль пришли составить?
– Скажу, что я ищу девушку.
– Послушай, пора бы тебе уже понять, что ты находишься в мусульманской стране. Здесь не принято просто так, не имея на то законных оснований, приходить в чужой дом и интересоваться женщинами.
