— Я — Стойкий Джон. Мой спутник — Крез. — Дракон тихо фыркнул. — У нас нет никаких причин терпеть твое поведение. Ты нарушил неприкосновенность наших частных владений, — здесь я несколько преувеличил, — и нарушил наше душевное спокойствие. — Так и было, особенного душевное спокойствие. Но пока он был весьма забавен, — Большинство нарушителей покоя умирают, — продолжал я, чтобы он хорошенько усвоил эту мысль. — Что ты можешь сказать в свое оправдание?
Мальчишка посмотрел на меня широко раскрытыми глазами, размышляя.
— Я — Джекстер, — наконец гордо сказал он, как будто это объясняло то, что он делал в пещере высоко в горах.
Я подождал. Он повторил. Я еще немного подождал. Дракон тихо всхрапнул, притворяясь спящим, чтобы не участвовать в беседе.
Признаюсь, я почти рассчитывал, что ребенок начнет плести небылицы или заговорит на чистом эльфийском, поэтому был несколько обескуражен, когда вместо этого он обратился ко мне за состраданием. Выступили крупные слезы, которые он мужественно вытер:
— Моя мама оставила меня.
Ну конечно. Кто будет ее винить? Я ничем не показал своего сочувствия (уж в этом-то у меня был хороший опыт). По крайней мере, он сидел неподвижно и прямо и высушил слезы.
— Хорошо, Джекстер… — Почему-то его имя показалось мне почти непроизносимым.
— Джекс, — проурчал дракон и затих. Старому Брюзге нравилось упрощать имена — это была едва ли не самая невинная из его причуд.
— Мы будем звать тебя Джекс, — продолжал я.
Ребенок дружелюбно пожал плечами.
— Хорошо, — откликнулся он.
— Твой черед, — сказал я дракону. Крез открыл ярко вспыхнувшие глаза:
— Мы потеряли достаточно времени. Почему бы тебе не прогуляться туда, откуда дует ветер?
Хорошая мысль, даже если я и не сам ее высказал. Я в последний раз посмотрел на ребенка. Он копался в своем мешке, не обращая ни малейшего внимания на дракона. Не могу сказать, что он был бесстрашен или глуп. Я отвернулся.
— Эй, господин Стойкий!
Я замер от удивления. Господин Стойкий?
Не успел я ответить, а он уже продолжил:
— Моя мама сказала, чтобы я дал тебе это.
Я напрягся, когда он вынул руку из мешка, но это была всего лишь записка. Я узнал почерк Реслин. Стоило мне прикоснуться к записке, как сразу же пришло ощущение, словно я сунул руку в осиное гнездо. Смяв бумажку, я затолкал ее в карман — не было нужды читать, что в ней написано; я и так все понял и теперь стоял, переводя взгляд с дракона на мальчика и обратно и не совсем понимая, как же я во все это влип.
— Что-нибудь, о чем мне нужно знать? — насмешливо поинтересовался Крез, ожидая, когда же я уйду.
— Ты уже знаешь все о Реслин, — буркнул я в ответ. Старый Брюзга хорошо передал то, как люди пожимают плечами.
— Да, а о чем не знал, о том догадался, — сказал он многозначительно, косясь на Джекса. — Но это неважно, ведь так? Он мой? Что хочу, то с ним и делаю?
О, как он вежлив для такого могучего существа!
— С самого начала был твоим, — ответил я, покраснев. — И лучше я не буду отвлекать тебя от еды. Что я, дегустатор? — Я пробормотал про себя проклятия, удивляясь собственной нерешительности из-за этого странного ребенка, и потопал прочь, к верхнему уступу.
Крез подождал, убедившись, что я уселся, хотя и неудобно, а затем дохнул в сторону ребенка.
К моему удивлению, Джеке никак не отреагировал, а я опять погрузился в мысли об этой горящей деревне, начиная что-то понимать. Видение стало ярче, красочнее, отчетливее. Я слышал, как кричат деревенские жители, чувствовал жар пламени. Но что странно — вроде никто не пострадал.
А где головорезы, устроившие этот пожар? Занимались грабежом? Что из такой нищей дыры, как эта деревня, можно унести?
С моего наблюдательного пункта я видел, как Крез обвивается вокруг Джекса. Дракон заглянул ребенку за маленькие ушки, под коротенькие пухлые ручки, в рот, где спереди не хватало двух зубов. Мальчишка криво улыбался. Он вложил в ножны свой игрушечный меч и не проявлял никакого беспокойства, пока Старый Брюзга рассматривал его.
Вдруг я почувствовал себя так, как будто наступил на муравейник и провалился туда по шею. Зуд, который я ощутил, когда мы только приземлились, охватил огнем все мое тело.
Я подумал о ребенке. Нет, такому он еще не мог научиться — на это уходят годы. По видениям, которые меня посетили, можно было бы предположить, что у Джекса есть недюжинная доля дара, но зудело у меня не из-за ребенка, и мне в конце концов пришлось признать, что это намного хуже магии.
Я не видел Реслин шесть или семь лет. Мы обычно развлекались прямо в этой пещере, а иногда отправлялись в ее хижину и развлекались там, среди звона и грохота магических предметов, заполнявших все свободное пространство домишки. У Реслин было самое удивительное тело, к какому я тогда, да и потом, прикасался. И улыбалась она очень мило. Я бы привык просыпаться рядом с ней… если бы она не была так… ну, своенравна. Она любила поспорить.
Я покинул ее в самый темный час самой темной ночи, постаравшись уйти без ссор и придирок, но ее колдовскую породу не так-то легко было обмануть. К тому же тогда я был гораздо более неуклюжим. Не открывая прекрасных всезнающих глаз, она прошептала своим колдовским голосом:
— Однажды ты встретишь свою Судьбу. Тебе захочется убежать от нее, но знай, что я отметила тебя. — После этого Реслин открыла глаза, хотя на лице ее все еще сохранялось спокойствие ничем не потревоженного сна. — От нее нельзя будет отказаться.
Переживая заново ту ночь, я всегда пытался убедить себя, что ушел вовремя. Но Реслин предупредила меня. Она всегда говорила правду и умела ждать, пусть даже на ожидание уйдут годы. Я не мог представить себе, что кто-то мог безнаказанно рассердить ее.
С тех пор, думаю, я знал, что и мое время придет. Сначала в любой непонятной боли или странном зуде мне виделся конец, но всякому наемнику приходится сталкиваться с такими вещами, и со временем я привык к необычным ощущениям.
«Утомительно сутками сидеть на спине дракона», — сказал я себе и, потерев копчик и посмотрев, как дракон продолжает разглядывать Джекса, нехотя развернул записку. В ней говорилось: «Судьба. Она твоя. Окажи ей честь».
Судьба — эта изменчивая, женщина. И она, конечно же, была моей.
Я взглянул и увидел, что Старый Брюзга облизывает ребенку лицо. Можно подумать, что он так по-щенячьи проявляет дружелюбие, но это не так. Джекс тоже это знал. Дракон отодвинул мальчишку подальше, как бы для того, чтобы получше рассмотреть, затем подтащил ребенка к своей открытой пасти.
— Прекрати! — в один голос прокричали мы с Джексом.
— Интересно… — ответил Крез. Он остановился, но продолжал держать ребенка в опасной близости от своих зубов.
