— Будь ты проклят! — только и смог произнести Мойн Ранкель.
Вытерев текущую из носа кровь, он пустился в долгий путь назад.
— Цена слишком высока! — возмутился Сморг.
— Шестьдесят процентов! Он сошел с ума! — проверещал Гликор.
— Да, сошел, — отпарировал осажденный со всех сторон Мойн Ранкель. — И сделка, честно говоря, дурно пахнет. Но помните, что Лозлан очень стар и, скорее всего, долго не протянет.
На самом деле он не имел ни малейшего понятия о возрасте Лозлана, но выглядел тот старым, и не следует забывать, что Мойн Ранкель был политиком.
— Мне это не нравится, — проворчал Сморг.
— Мне тоже. Но разве у нас есть выбор? Оставить наши дома, наш любимый архив? Я знаю, это не лучшее из соглашений, но повторяю, это наш единственный шанс. Наш единственный шанс.
— Но все наши ценности… — заговорил один из старших писцов.
— Да, свалить в груду на деревенском лугу, — ответил Мойн Ранкель. Он подробно объяснил возбужденной толпе план Лозлана и вытащил мешок с черными кристаллами. — Лозлан сказал, что у каждого должен быть при себе кристалл, и, когда появится дракон, мы должны встать вокруг лужайки. Он настаивает, чтобы все мы, без исключения, присутствовали в решающий момент, иначе магия не будет иметь успеха. Кристаллы начнут действовать сами по себе точно в нужное время.
— Ты просишь нас довериться этим жалким кусочкам угля? — вопросил Гликор.
— Нет. Я прошу вас довериться мне! — последовал ответ Мойна Ранкеля.
Не так-то просто оказалось заслужить доверие честной компании — спор длился много часов. Но рано утром решение было, наконец принято: с помощью Лозлана, Богов и странных на вид черных камешков они постараются уничтожить дракона.
Сразу же начались приготовления. Обычные дневные дела были заброшены, когда Мойн Ранкель бичом прошелся по деревне, собирая у людей ценные вещи. С большим трудом удавалось убедить столь скаредных людей, как эти, расстаться со своими драгоценностями, несмотря на то, что ставкой была их жизнь. Приходилось уговаривать, а иногда прибегать к откровенным угрозам, чтобы заставить граждан выполнить свой гражданский долг. Мойн Ранкель был уверен, что большинство жителей что-нибудь да утаивает.
Удивительно, однако, сколько богатств смогло накопить за все эти годы столь скромное на вид поселение. Все с удивлением глядели на увеличивающуюся груду сокровищ на деревенской лужайке. Небольшая горка предметов роскоши вызывала тайную гордость — и в то же время подтверждала подозрения, которые давно были у деревенских жителей по отношению друг к другу.
Когда наступил судьбоносный день, люди бродили туда-сюда по улице вокруг лужайки, не очень-то представляя, чем заняться, и нервно проверяли карманы — на месте ли черные кристаллы.
Трудно сказать точно, когда началась попойка. Страх и близость завлекли взбудораженных горожан внутрь трактира. Пока тянулось утро, эль лился все щедрее и щедрее. Даже Сморг и Гликор поддались чарам пенистого напитка. Мойн Ранкель и сам несколько удивился, обнаружив кружку в собственной руке.
Вскоре все сошлись на том, что при других условиях сборище могло бы быть весьма приятным. Многие в холодном медовом зелье обрели свою давным-давно утраченную храбрость; кто-то даже стал вести себя слишком самоуверенно, что показалось Мойну Ранкелю совершенно неуместным. В целом, однако, он не возражал против эля, полагая, что тот поможет людям в решающий момент сохранить мужество, а ему это было на руку.
Вскоре суровое испытание превратилось в праздник. Начались танцы, послышались песни и смех. Даже самые строгие увлеклись празднованием — так они не веселились с самого основания деревни. Люди рассудили, что, если этому дню суждено стать последним, почему бы не сделать его самым лучшим? Это изречение превратилось в девиз. Эль тек рекой.
— Что может быть лучше?!
Тяжело поверить, что эти слова сорвались с губ Гликора.
— Вы превзошли самого себя! — прокричала одна из женщин Мойну Ранкелю, закружившись со своим партнером в неистовом танце.
Ко второй половине дня о драконе крепко-накрепко позабыли.
Первым предвестием того, что веселью конец, было что-то неуловимое в воздухе, что-то неопределимое. Сморг, Гликор и Мойн Ранкель первыми заметили это, а вскоре его почувствовали все и застыли на месте, вспомнив, для чего они здесь собрались. Мойн Ранкель заставил людей занять свои места и не смотреть вверх. Дракон пока был просто пятнышком на линии горизонта, но стремительно приближался.
С каждой секундой люди пугались все больше. Мойн Ранкель молился, чтобы у них не сдали нервы и они не бросились бежать в разные стороны.
— Стойте на месте! — прокричал он.
Непонятно, по какой причине, но они сделали, как сказал Мойн Ранкель, вероятно, просто оцепенели. Услышав шум ветра, поднимаемый огромными крыльями чудовища, он в последний раз глотнул эля и взглянул наверх.
Мойн Ранкель стоял, замерев от страха, глядя прямо в глаза дракона, который был теперь настолько близко, что мог бы, дохнув, сжечь их всех. Но дракон не стал нападать сразу. Его внимание привлекла груда сокровищ, и он завис в воздухе прямо над ней.
«Пока все идет так, как и предсказывал Лозлан, но почему, — в отчаянии недоумевал Мойн Ранкель. — черные кристаллы не начинают действовать?»
Внезапно дракон посмотрел на жителей, словно понимая, что попал в ловушку. И тогда, когда неописуемый страх заполнил душу каждого, Мойн Ранкель почувствовал, как что-то зашевелилось в его кармане. Посмотрев по сторонам, он увидел, что из карманов всех присутствующих исходит сверхъестественное сияние, и тут понял, чем точно в нужный момент приводятся в действие кристаллы. Это был страх.
Мойн Ранкель осыпал Лозлана проклятиями, когда ужасной силой его и всех остальных отбросило на каменные стены находящихся за ними зданий. Разноцветные пучки лучей чистой энергии вырвались из всех карманов и прямо над серединой лужайки образовали огромную полупрозрачную сферу вокруг твари. Дракон открыл пасть, и в голове у Мойна Ранкеля не осталось сомнений в том, что случится дальше. Он закрыл глаза.
Прошло несколько секунд, а Мойн Ранкель все еще оставался в живых. Наконец он осмелился медленно приоткрыть глаза, и взгляду его предстало зрелище, которого ему никогда не забыть: сфера Лозлана волновалась, а внутри нее дико корчился дракон, на которого обратился им же и порожденный огонь. Мойн Ранкель отчетливо видел, как существо кричит от боли, но ни один звук не проникал за пределы магической сферы. Прошло много минут, пока не прекратилась агония дракона.
И тогда сфера стала сразу распадаться. Когда кристаллы пришли в состояние покоя, Мойн Ранкель и остальные по стенам сползли на землю. Обгорелое, все еще тлеющее тело дракона упало наземь не больше чем в десяти футах от задыхающегося Мойна Ранкеля. Искры опалили ему одежду и руки.
Все кончено. Чудо произошло, и дракон лежал мертвым посреди деревенской лужайки рядом с грудой уцелевших сокровищ. Жители ринулись подбирать свое добро, но не успели они до него добежать, как сокровища исчезли. Мойн Ранкель понял, что таков был план Лозлана с самого начала. Он почти слышал, как маг смеется.
