Когда кувшин наполовину опустел, Егор сказал:
– А стоит ли ходить во дворец, если нет уверенности в том, что ты вернешься. Может быть, ограничиться перепиской. Сдай прошение в канцелярию.
– О чем ты говоришь? Канцелярия – это болото. То, что туда попадает, гибнет. К тому же у меня нет письма Малики-Хатун. Оно осталось у Великого магистра. Я должен сам пойти.
– Ладно, авось пронесет. А какие планы вообще на жизнь. Что собираешься делать.
– Я хочу купить этот дом, – сказал Али, – мне здесь нравится. На обратном пути я зашел в медресе. Предложил прочесть курс лекций по мусульманскому праву. Они приняли меня с распростертыми объятиями. Поэтому я, пожалуй, останусь здесь.
– Это хорошо, – сказал Егор, – а мне что прикажешь делать?
– Купи дом рядом со мной. Будем соседями.
– Вообще-то у меня уже есть дом. Когда я ехал к тебе, а потом появился Фома, и так получилось, что я стал сопровождать его в Иерусалим, я подумал, что у меня слишком много с собой денег для такого долгого путешествия. По дороге я купил дом.
– Вот как, – удивился Али, – и как же называется этот город.
– Баку, – ответил Егорка, – это порт, гавань. Корабли стоят там целый день. Я пошел гулять, там крепость на холме. Мне понравился один дом. Там было написано, что он продается. Я зашел из любопытства. С балкона второго этажа там открывается красивый вид на морскую бухту. Я купил его. Это недалеко от дворца ширваншаха.
– Ну что же, я рад за тебя. Давай, за это выпьем.
– Но если ты купишь здесь дом, – сказал Егор, – то я тоже куплю.
– Это правильно, – ответил Али. – Главная ценность в этой жизни недвижимость. Хороший дом, красивая жена – что еще нужно мужчине?
– Хотя не по мне такая жизнь, – возразил Егорка. – Что за радость сидеть сиднем в этом городе. Когда мы уезжали от хорезмийцев, их эмир предложил мне должность висакчи-баши, десятника. Я сказал, что подумаю.
Ал-Малик ал-Ашраф
В субботу утром Али был в канцелярии. Катиб долго вел его по переходам и крытым галереям, пока не остановился перед закрытой дверью.
– Жди здесь, – сказал он, – тебя позовут.
– А ты уходишь? – забеспокоился Али.
– Дальше мне нельзя. Тебя дальше проводит хаджиб внутренних покоев.
Али остался один в коридоре. Время шло, и он терял уверенность в правильности своих действий. Но дверь все же открылась, из нее выглянул человек, знаком предложивший следовать за собой. Он привел Али к большим распашным дверям и напутствовал словами:
– Когда войдешь, не забудь поклониться. После этого стой и жди, пока к тебе не обратятся, тогда излагай свою просьбу. Будь краток и постарайся сразу перейти к сути. Правитель нетерпелив к просителям. Ты запомнил?
– Да, – коротко ответил Али.
Он чувствовал раздражение. Хаджиб коротко стукнул, двери открылись, и Али вошел в зал. Он сделал все, как ему говорили.
Малик Ашраф сидел на троне, рядом стоял хаджиб, в стороне сидели писцы, записывающие каждое слово.
– Тебя слушают, – вполголоса произнес хаджиб.
– Я здесь по поручению Малики-Хатун, – после приветствия сказал Али, – она просит за Шихаб-ад-Дина Насави, бывшего начальника канцелярии хорезмшаха. Он находился на службе у вашего брата Малика Музаффара и по недоразумению оказался под арестом…
Али продолжал говорить, но по тому безразличию, с которым его слушал правитель Дамаска, уже чувствовал, что все это напрасно. Он понимал, что был слишком многословен.
По знаку правителя хаджиб прервал его, подняв руку.
Малик Ашраф сказал:
– В твоем представлении сказано, что ты привез письмо от Малики-Хатун, дочери султана Тогрула ибн Арслана. Почему ты пересказываешь нам его содержание, разве ты посмел прочесть письмо, адресованное мне, и где само письмо?
«Осел», – сказал себе Али.
В первоначальной беседе с катибом он, действительно, упомянул о письме. Тот так и записал. Надо было предупредить, что письма уже нет.
– Что вы, я не читал письмо, – сказал Али. – Но оно было написано по просьбе Насави. Я предполагаю, что в нем может быть написано. Я оказался в плену у крестоносцев. Мне удалось бежать, но письмо я не сберег.
– Почему мы должны верить твоим словам, предположение не есть знание? – сказал правитель.
– Вы абсолютно правы, и это не тот случай, когда писец должен ехать к адресату, поскольку никто не может разобрать его почерк.
Али рискнул пошутить, поскольку терять было уже нечего. Правитель едва заметно улыбнулся, не так как писцы, сразу оценившие суть шутки.
– Продолжай.
– Я не знаю содержимого письма, я не читал его, – повторил Али. – Но я знаю обстоятельства этого дела. Насави попал в немилость, дав ход прошению Малики-Хатун об увеличении ее содержания. Она находится в стесненном положении.
– Но какое это отношение имеет ко мне? – спросил правитель. – И почему она считает, что я буду вмешиваться в действие своего брата. Наверное, у него были основания так поступить.
Али подумал, что еще не поздно уйти, не искушая судьбу. Дальнейшие доводы могли бы вызвать гнев султана, но чувство долга перед Насави, сидевшем в тюрьме и маликой не позволили сделать этого.
– Малика-Хатун доверилась Хусам-ад-Дину Али, вашему хаджибу в Хилате. Попросила у него защиты против притеснений со стороны Шараф ал-Мулка, бесчестного и алчного вазира хорезмшаха. Она отдала ему на хранение свою казну. По вашему приказу хаджиб Али был казнен, а казна исчезла. Поэтому она сочла возможным попросить вас об этой милости.
– Ее казна находилась в Хилате, – сказал Малик Ашраф, – ровно до тех пор, пока город не разграбили войска ее мужа хорезмшаха.
К счастью для Али, возразить было нечего, и он молчал. Теперь его советь была чиста перед последней сельджукской принцессой. Он сказал больше, чем могло быть в ее письме. Тем не менее, он зачем-то продолжил, больше от отчаянья, чем из лести.
– К вам она обратилась, потому что всем известно, что тот, кто правит Дамаском, считается главой дома Айубидов.
Неизвестно, что подействовало, но правитель сказал хаджибу:
– Подготовьте фирман о выделении икта бывшей правительнице Азербайджана. Как бы то ни было, я в ответе за действие своих слуг. Что же касается Насави, то мы не будем вмешиваться в дела нашего брата Музаффара. Если у тебя все, ты можешь идти.
Али поклонился и пошел к выходу, проклиная все на свете. В помощи, прежде всего, нуждался Насави. Но в это время хаджиб протянул правителю еще одну бумагу и что-то тихо произнес.
– Остановись, – сказал Малик Ашраф, – за твоего Насави просит также глава хорезмийцев Баракат-хан. Какое странное совпадение. Если два разных человека просят за третьего, значит он, действительно невиновен. Быть по сему. Мы напишем правителю Маййафарикина и попросим отпустить Насави.
