Выше мы предположили, что Насави получал определенное удовольствие от своей грязной и тяжелой работы. При этом он старался ни о чем не думать. С некоторых пор он положил себе правилом отмерять свой жизненный путь по дням, как некоторый виды бабочек или другие виды животного мира, у которых на роду отмерен один единственный день. Эта установка здорово упрощала жизнь. Правда, совсем не думать не получалось. Лишь только он увидел Соборную мечеть, он сразу вспомнил философа-мистика ал-Газали, идейного противника поэта и математика Омара Хайама. Ал-Газали, достигнув признания и высокого положения среди улем Нишапура, вдруг бросил все и удалился от мирской жизни. В течение трех лет он подметал двор мечети в Дамаске и жил на подаяния горожан. То есть ал-Газали, знаменитый мистик добровольно сделал то, к чему Насави вынудила судьба. Думая об этом, Насави поднял голову, и увидел двух всадников, пересекавших площадь. Они ехали медленно, о чем-то, переговариваясь друг с другом. Он смог разглядеть их лица, точнее лицо мужчины, ибо лицо его спутницы было спрятано под накидкой. Мужчину, Насави готов был в этом поклясться, он где-то встречал. Насави громко и отчетливо произнес – Малик Али ал-Байлакани. Всадник встрепенулся, бросил взгляд на человека, не сводившего с него глаз, и в следующий миг повернул коня в его сторону. Али не то чтобы узнал Насави в человеке с метлой в руке, которого он к тому же видел в короткое время, в полумраке шатра. Он скорее догадался о том, кто это мог быть, ибо кроме погибшего султана и его самого, только один человек мог знать его тайный титул.
– Ты узнал меня? – спросил метельщик.
– Да, – ответил Али. Из уважения к стоящему пред ним человеку, он хотел спешиться, но Насави остановил его.
Краем глаза он видел, что конвоир направился в их сторону.
– Я могу вам чем-то помочь? – спросил Али.
– Найди Малику-Хатун. Она в этом городе, – торопясь, сказал Насави. От недавней апатии не осталось и следа. – Уговори ее помочь мне. Я в тюрьме из-за того, что убедил вазира наложить положительную резолюцию на ее просьбу.
Когда встревоженный конвоир подбежал, Насави, опустив голову, продолжил работу.
– Мы не должны были с ним заговаривать, о страж порядка, – обратился Али к конвоиру. – Возьми вот это, надеюсь, она умерит твой благородный гнев.
Разглядев брошенную ему монету, сторож порядка изменил свое отношение к происходящему. Перехватив свою алебарду, он буркнул:
– Можете поговорить. Но не задерживайтесь особо, – и удалился на свое место в тени дерева.
– Ты бросаешься золотыми монетами, – заметил Насави, – кажется, удача повернулась к тебе лицом.
– Я бы так не сказал, – ответил Али, – но деньги у нас есть.
– Это много, – сказал Насави.
– Может быть, я дам денег стражнику, чтобы он отвернулся, а вы сядете на круп моего коня? – предложил Али.
– Ни к чему это, – отказался Насави. – Куда мне бежать от Айюбидов? Мне нужно официальное освобождение. Уговори малику похлопотать за меня. Не знаю, какие слова ты подберешь, но думаю, что ты сможешь.
– Почему вы в этом уверены?
– Когда мы виделись в первый раз, ты был отчаявшимся, растерянным человеком, просителем у шатра султана. А сейчас, когда султана нет в живых, а я сижу в тюрьме, ты словно вельможа путешествуешь верхом в сопровождении прекрасной спутницы, да еще швыряешься золотыми динарами, словно какой-нибудь малик.
– Так я и есть малик, – улыбнулся Али, – разве вы забыли.
– Как я могу забыть об этом, – желчно сказал Насави, – если я сам писал приказ об этом. Я надеюсь, он у тебя с собой.
Али похлопал по груди.
– Прошу тебя езжай, не задерживайся, – сказал Насави, – каждая минута нашей беседы увеличивает мой срок в неволе.
– Будьте спокойны, – сказал Али, – я выполню вашу просьбу.
И тронул коня.
– Каков сукин сын, – глядя ему вслед и одобрительно качая головой, сказал вполголоса Насави.
– Интересно, как он догадался, что моя спутница прекрасна, – вслух сказал Али, вернувшись к своей спутнице – если лицо ее закрыто накидкой, и видны лишь ее глаза.
– По глазам и догадался, – скромно ответила Лада. – А кто это?
– Потом расскажу. Поехали.
– Куда мы едем?
– Сейчас увидишь, – ответил Али.
Не задавая более вопросов, Лада тронула коня и поехала вслед за ним. После того как Али свалился ей в буквальном смысле на голову, она полностью доверяла ему. Предусмотрительность и дальновидность Али поразили ее и она, как бы это ни высокопарно звучало, вверила свою судьбу в его руки.
Малика-Хатун
Любая женщина, окажись она на месте Малики-Хатун, была бы довольна своим положением. Но не сельджукская принцесса, чья династия, собственно, и создала нынешний мусульманский мир, с его государствами, правителями, маликами, ханами и эмирами. Все они когда-то были данниками сельджуков, а затем, пользуясь смутой и междоусобицей, отложились от них.
Малика-Хатун занимала большой двухэтажный дом в престижной части Маййафарикина, который ей предоставил правитель. У нее были прислуга, охрана и пенсион, размер которого вполне осчастливил бы обычного человека, но был просто оскорбителен для принцессы. Она получала три тысячи динаров в месяц. То есть сумму, которую в прежние времена тратила на благовония. Но она ничего не могла требовать от Айюбидов, ибо они и этого могли не делать для нее. Малика-Хатун совершила ошибку, вверив свою судьбу наместнику Малика Ашрафа в Хилате хаджибу Али. Она решила свои проблемы в короткой перспективе, но в длительной потеряла все. Хаджиб Али освободил ее от притязаний Шараф ал-Мулка, но сам стал разменной картой в споре Джалал ад-Дина с Малик Ашрафом. Но беда была не в том, что хаджиб Али был казнен в осажденном Хилате. Ей не было дела до хаджиба Али. Она доверила хаджибу свою казну, которая исчезла после его смерти бесследно. В последней беседе хаджиб Али посоветовал принцессе уехать в Маййафарикин под покровительство Малика Музаффара, брата Малика Ашрафа и спокойно дожидаться, пока он разделается с Шараф ал-Мулком, и доставит ей казну. В дорогу она взяла лишь то, что смогла спрятать на себе, любимые драгоценности и немного денег, около ста тысяч динаров. Значительную часть этих денег она потратила на убранство отведенного ей дома. После того, как до нее дошли слухи о гибели хаджиба Али, Малика отправилась во дворец Малика Музаффара и рассказала о постигшем ее несчастье. Правитель был с ней преувеличенно любезен, обещал всяческое содействие. Через некоторое время Малика узнала, что ей выделен пенсион. Принцесса добилась еще одного приема у правителя. На этот раз Малик Музаффар был деловит и даже несколько холоден. Он заявил, что поиски ее казны не дали результатов. Сам Хилат захвачен хорезмшахом и вероятнее всего казна досталась ему, поскольку хаджиб Али находился до момента своей смерти именно в Хилате.
