Монах от неожиданности опешил, но возразил
– Здесь ты не прав.
– Не прав, так скажи в чем, – предложил Егор.
Фома задумался, но как это часто бывает, в нужный момент ничего подходящего на ум не пришло, и он сказал.
– Зато вы, язычники, приносили человеческие жертвы своим богам.
– Не знаю, не слышал, может, когда-то, где-то и было, но на моей памяти ничего такого не происходило. И родители мои не помнят, я у них спрашивал. Болтовня все это. Я тебе так скажу, монах. Находясь между жизнью и смертью,…
– Не надо напоминать мне об этом, – попросил Фома.
– В другом месте и в другое время я бы этого не сказал. Религия и вера, это разные вещи. Вера возвышает человека, я верю в своих богов, и это мое частное дело. Это никого не касается, кроме меня. А религия дело общественное, то есть людям есть дело до того, в кого ты веруешь, и как ты соблюдаешь религиозные установления. А ведь это несущественно. Бог ничего не сделает человеку от того, что он верит не в Христа, а в Магомета или в Иегову. Так же как родитель не наказывает малого неразумного дитяти оттого, что он не в силах объять своим разумом мир, и считает, что ветер дует, потому что деревья качаются, а не наоборот. По моему разумению, религия выполняет для власти две функции – не дает человеку оскотиниться, ибо во всех религиях определены понятия добра и зла, хороших и плохих поступков, что на мой взгляд – хорошо. И позволяет управлять народом с помощью духовных пастырей. Ведь это Христос сказал – отдай кесарю кесарево, а Богу – Богово. Только он не сказал, что человеку остается смирение и кротость, я полагаю.
– Давай не будем спорить, – неожиданно миролюбиво сказал монах, видя, что разговор принял неожиданный поворот, – чего нам делить с тобой. Я же на службе, понимаешь? Войди в мое положение.
– На какой еще службе?
– Миссионер я, поелику должен стараться обращать людей в нашу веру.
– Нет, Фома, не старайся, давай лучше при своих останемся. У меня твердые установки на сей счет. Я рожден многобожником и считаю это правильным, ибо коллективный разум справедливей единоличного. И поскольку я рожден в вере своих отцов, как бы ни хороша была другая, я ее не приму, ибо сие означать будет предательство предков. А это не по моей части.
– Предательство – это когда ты один, а когда вместе со всеми – это выбор.
– Насчет всех не скажу, у нас в волости только начальство – бояре да воеводы христиане, а остатний люд втайне все равно всем богам по отдельность молится.
– Если у тебя принципы, тогда конечно. Хотя, я не понимаю, что тебя не устраивает в христианстве.
– Прежде всего, меня не устраивает череда предательств, сопровождавшая арест и смерть Христа. Может ли обычный человек рассчитывать на поддержку общины, если главный критерий – страдание, искупление грехов и вознаграждение в загробной жизни.
– О каких предательств ты толкуешь?
– Ну, как же. История началась с того, что любимый ученик Христа – Иуда Искариот предал его за тридцатку. Петр трижды отрекся от него. Фома в нем усомнился. В момент ареста все его ученики разбежались, и мы о них ничего не слышим. Рядом с Христом только Матвий один, не самый первый его последователь. Религия, зародившаяся на подлости, предательствах. И кто ее распространяет по миру. Предатели апостолы, которые приобрели выгоду со смерти своего учителя.
– Откуда ты это все знаешь? – спросил пораженный монах.
– Я был скован одной цепью с греческим философом, – ответил Егор. – Он мне многое рассказал об этом. Он мне вообще многое рассказывал.
– Что, значит, скован цепью. В каком смысле?
– В прямом смысле этого слова. Я был скован с ним одной цепью.
– Если он был грек, значит – христианин – оживился монах.
– Да, и он многое рассказал мне об этом.
– Вот, видишь, – обрадовался монах, обретя неожиданного союзника.
– Не радуйся, он рассказывал, а не убеждал. Он был философ. Выводы он всегда предоставлял делать мне самому.
– Ну что ж, выпьем за познание мира в таком случае, – предложил монах. – Странно мне слышать, что он не предлагал тебе принять нашу веру.
– Я же говорю, что он был философ, не миссионер. Он был не на службе.
Фома рассмеялся.
– Так что не искушай меня. Оставь эти попытки, – сказал Егор.
– По-твоему я похож на змея? – неожиданно обиделся монах.
– Совсем не похож, змей он длинный и тонкий. А ты напротив – толстый и короткий.
– Я не свою внешность имел в виду. Я имел в виду библейского змея-искусителя. Разве ты не знаешь эту историю.
– Что-то слышал, краем уха, но если хочешь, расскажи.
– Хорошо, расскажу, но прежде должен заметить тебе, что я человек не толстый, а в меру упитанный, и не короткий, а среднего роста. А что касается истории про первородный грех, то она такова. Когда Бог сотворил землю и человека, он поселил его в эдемском саду, затем дал ему помощницу. Предупредил его, сказав – живи в саду, возделывай его, ешь плоды деревьев, лишь от дерева познания не ешь плодов, иначе умрешь. И вот в один день змей, воспользовавшись отсутствием Адама. Человека звали Адам.
– Я догадался.
– Обольстил помощницу.
– В каком смысле?
– Не в том, в каком ты подумал. Он уговорил ее сорвать плод с дерева познания. Убедив ее в том, что она не умрет. Она съела плод и дала Адаму.
– Дала Адаму?
– Дала Адаму съесть плод, – сердито сказал Фома. – После этого они вдруг узрели свою наготу и устыдились ее. То есть, они стали различать добро и зло.
– А что плохого в наготе? – спросил Егорка.
– Стыд.
– Ты женат? – спросил Егорка.
– Боже упаси, я же монах. Я дал обет безбрачия.
– Понятно, что было дальше?
– Бог гулял по эдемскому саду. Адам и Ева, услышав его шаги, убежали и спрятались. Бог стал звать Адама, а когда тот отозвался, спросил, мол, почему вы прячетесь от меня. Адам отвечал – мы стыдимся наготы своей. Тогда Бог понял, что они съели плоды запретного древа. Ева рассказала все, как было. И Бог проклял змея, а затем сказал Еве: «В болезни будешь рождать детей». Адаму сказал: «За то, что ослушался меня, проклята, будет земля за тебя, со скорбью будешь питаться с нее. В поте лица будешь добывать хлеб свой, до тех пор, пока не возвратишься в землю, из которой ты взят. Ибо прах ты, и в прах возвратишься». И сказал Господь: «Адам стал как один из нас, может различать добро и зло, как бы теперь не вкусил плодов дерева жизни и не стал жить вечно». И выслали его из сада эдемского. Вот такая история грехопадения Адама и изгнания его из рая.
– Суров твой бог, – сказал Егор. – Занимательная история. А теперь, послушай, монах, другую историю. В древней Греции жил философ Анаксимандр, так вот он сказал – Из чего произошли все вещи, в это они, погибая, обращаются, по требованию справедливости, ибо им приходится в определенном порядке времени претерпеть за свою нечестивость кару и возмездие.
