Егорка, сев на любимого конька, принялся объяснять условия задачи Зенона. Закончил словами – правда, в нашем случае черепаха догоняет Геркулеса.
– Знаешь что, – сказал монах, – ты это брось, я тебя не обзывал.
– Вообще-то я условия задачи перепутал. Это я черепаха, раз я впереди иду, а ты Геркулес.
– Ну, это уже другое дело, – заметил Фома, – но все равно это бессмысленная задача, белиберда какая-то. К тому же сплошь и рядом, люди обгоняют черепах. А твой грек утверждает, что этого быть не может.
– Значит, ты грекам не доверяешь?
– Выходит, что так.
– Что же вы у них религию переняли? К ним опыта набираться ездите?
– А ты не путай божий дар с яичницей. Религия – это одно, а философия – совсем другое.
– По-твоему выходит, что религия – это божий дар. А философия – яичница. Вот вот. Абсолютная уверенность в своих словах и полное отсутствие логики, так вы богословы в спорах участвуете. Хотя сейчас ты абсолютно прав, – сделал неожиданное заключение Егор и засмеялся.
Монах подозрительно посмотрел на него, но спор продолжать не стал. Впереди показалась повозка, и монах сказал:
– Не знаю насчет Зенона, но если тот возчик посадит нас на свою телегу, то и черепаха, и Геркулес будут двигаться с одинаковой скоростью.
Они прибавили шаг, и через некоторое время они поравнялись с телегой. Возчик, это был молодой дюжий детина, удивленно оглянулся на их приветствие и кивнул в ответ.
– Далеко ли путь держишь, добрый человек? – обратился к возчику монах.
Возчик долго думал, прежде чем ответить, наконец, буркнул:
– А вам на что?
– Да ни на что, – ответил монах, – просто спросил. Идем в одну сторону, вроде нам по пути. Что ты такой нелюдимый?
– А кто вас знает, что вы за люди. Может лихие, – возразил детина.
– Мы мирные люди, я священник. Вот ты малый, какого вероисповедания?
– А тебе что за дело до моей веры?
– Ну что ты заладил, что за дело? Говорю тебе – священник я.
– Иудей, я, – неожиданно ответил малый.
– Как это иудей? – удивился монах. – Откуда здесь взяться иудею.
– Так, хазарин я. Иудейская у нас вера.
– У него работа такая – лезть ко всем в душу, – пояснил Егор, – миссионер он.
Монах укоризненно взглянул на товарища.
– Неразумные речи ты ведешь, – возразил он Егорке, – я несу свет и радость новой веры, а не лезу людям в души. – И, обращаясь к возчику, – так куда ты путь держишь, добрый человек?
Но возчик пропустил вопрос мимо ушей, продолжая, как ни в чем, ни бывало править кобылой. Монах вздохнул и развел руками, поняв, что упрямца не сломить.
– А что это за местность? – задал вопрос Егорка.
Возчик подозрительно взглянул на него, но не найдя подвоха в вопросе, ответил
– Афшаран, – но тут же сам спросил, – а вы что с неба свалились, что не знаете местность, по которой идете?
– Не с неба, но с корабля, – ответил Егор.
Детина недоверчиво взглянул на него.
– Здесь пристани нет нигде поблизости, – сказал он.
– А корабль не приставал к берегу, мы вплавь добрались.
– А что так?
– За борт смыло нас, – великодушно сказал Егор.
Монах бросил на него взгляд, который можно было расценить как признательный.
– Вот как, – заметил возчик, – повезло, значит. Господь ваш, значит, любит вас.
– Это верно, – согласился монах, но, поглядев на Егорку, добавил, – они нас любят каждого по отдельности.
После этого долгое время шли молча, вернее возчик ехал, а монах с Егоркой бодро шли рядом, держась за телегу. Поскольку дорога шла несколько под уклон, то кобыла переставляла копыта довольно резво. Фоме, с его тучным телосложением приходилось нелегко, в отличие от Егорки, атлета, к тому же привыкшего к долгим лесным переходам.
– А что, друг, – заговорил вконец запыхавшийся монах, – не позволишь ли ты присесть на твою телегу.
Возчик молчал так долго, что Фома собрался повторить свой вопрос, но тот ответил, наконец.
– Я бы позволил, да животину жалко.
– Что же ее жалеть, работа у нее такая, – укоризненно сказал Фома, – к тому же дорога под уклон идет, не тяжело ей будет, а нам отдохновение. Нельзя так – животное жалеешь, а человека – нет, не по-христиански это.
– А я не христианин, – равнодушно сказал возчик, – иудей я.
– Оно и видно, – бросил в сторону Егорки Фома.
– Силы беречь надо ей, – через некоторое время пояснил возчик, – обратно груз везти.
– А если мы тебе заплатим, – вмешался Егорка, поглядев на Фому, с которого по лицу градом лился пот, а ряса парила.
– Как это заплатим? – оживился возчик.
– Обыкновенно, деньгами. Три рубля дам.
– Рублями, – разочарованно сказал возчик. – Что на них купишь то, на рубли ваши.
– Могу дирхемы дать, возьмешь?
– Дирхемы возьму, – согласился иудей.
– А лошадь не жалко будет?
– Так она для того и существует, чтобы деньги зарабатывать. Это ее работа.
Егорка и Фома сели на телегу, а иудей спрыгнул и пошел поводу.
– А ты чего слез, – спросил Егорка.
– А я пешком пойду, животному легче будет. Жалко.
– Ну, как знаешь. Нам в Баку надобно, ты скажи хоть, в правильном направлении мы движемся?
– Да, вроде, правильно, – нехотя, признал возчик, – только ты деньги то сразу дай. Так оно вернее будет.
Егорка заплатил возчику. Тот попробовал монеты на зуб и спрятал.
– Тебя как зовут то? – вновь спросил Фома.
– Хаим, – ответил возчик, – а вас?
– Меня зовут Егор, а его Фома, что значит неверующий. А твой тезка был знаменитым поэтом.
– Какой еще тезка?
– Омар Хайам.
– Не знаю, не слышал о таком.
– А ты не в Баку часом едешь-то.
– Не, я в предместье еду, нефть загружу и обратно.
– А на что тебе нефть?
– Торгую я ей.
Фома, оказавшись на телеге, сразу же лег и уже начинал похрапывать. Егор некоторое время любовался чередой горных вершин, тянувшихся по правую сторону пейзажа. Слева должно было быть море. Но его закрывали заросли камышей, над которыми летали утки. Через некоторое время, Егор почувствовал сонливость и тоже лег. Проснулся он от крика чаек, открыл глаза и тут же прищурился от слепящей голубизны неба. Солнце стояло высоко и припекало изрядно. Часть одежды, доступная ее лучам была сухой. Егор приподнялся и сел, оглядываясь по сторонам. Привязанная к вбитому в землю колышку лошадь щипала доступную ей траву. Хаим стоял в стороне на изрядном расстоянии, переговариваясь с каким-то человеком. Немного поодаль от них другой человек наполнял бурдюки черной маслянистой жидкостью – это была нефть. Судя по крикам чаек, здесь должно было быть море неподалеку. Егорка встал во весь рост и увидел внизу, слева от дороги, морскую гавань. А в ней несколько кораблей. Егор стал расталкивать спящего монаха. И, когда тот, наконец, разомкнул сонные вежды, сказал:
