– Это Али, – сказал Егорка, обращаясь к Фоме, – мой побратим. Али, это Фома, он монах, христианин.
– Рад познакомиться, – сказал Али.
– Я тоже, – ответил Фома, – Егор много рассказывал о вас. На каком языке вы сейчас говорили с этим человеком.
– На арабском.
– Вы знаете арабский?
– Я хафиз, знаток Корана.
Фома почтительно кивнул и еще раз пожал собеседнику руку.
– Ты мог бы предупредить меня, что собираешься освободить своего друга, – с упреком сказал он Егорке.
– Извини, так получилось.
Разговор был прерван сильным стуком в дверь. Старик, который смотрел на них озабоченным видом, наблюдая за ними, отозвался.
– Откройте, – послышалось за воротами.
– Что вам надо? – спросил старик.
– Проверить, не прячутся ли у вас преступники.
Старик открыл дверь, но войти находящимся перед ним крестоносцам не позволил. Он стоял в проеме, и оттолкнуть его никто не решился.
– Здесь нет никаких преступников, – сказал он.
– Позволь нам войти и обыскать дом.
– Этот дом и двор неприкосновенен, – сказал старик. – Я надеюсь, вам известно об этом.
– Известно, известно, – пробурчал крестоносец. – Так нет никого?
– Нет, – бросил старик и закрыл дверь.
Беглецы, которые стояли справа от него, вжавшись в стену, с изумлением смотрели на происходящее. Хозяин дома обладал непонятной властью, если позволил себе так разговаривать с вооруженными людьми. Старик жестом велел следовать за собой. Он отвел их в пристройку дома, где хранились какие-то припасы, в корзинах, мешках и кувшинах, и указал им на скамью.
– Ну, – сурово спросил он, – и что вы натворили?
– Я совершаю паломничество, – сказал Али, – хадж.
– В Иерусалим? Разве ты христианин, – нахмурился старик.
– Нет, нет, – поспешил успокоить его Али, – я мусульманин, и совершаю хадж, как полагается, в Мекку и Медину. Но по дороге меня схватили крестоносцы, заподозрили во мне сирийского шпиона и привезли сюда.
– Чего это вдруг, разве у тебя на лбу написано, что ты шпион?
– При мне было письмо Малику Ашрафу.
– Ты водишься с султаном Ашрафом?
– Собирался, во всяком случае.
– А эти кто? Они не похожи на мусульман. Они говорят по-арабски?
– Вряд ли. Этот богатырь – мой побратим. Он вдруг появился, как с неба, и освободил меня из плена. А второго я пока не знаю.
– Я тоже паломник, – отозвался Фома, которому Егорка перевел вопрос, – христианский.
Старик кивнул и, перейдя на тюркский, задал новый вопрос:
– С каких пор христиане и мусульмане совершают паломничество вместе.
– Нет, нет, – сказал Али, – вы неправильно поняли. Мы совершали паломничество порознь, а час назад встретились. Хотя мысль, которая сейчас прозвучала, довольно любопытна. Я думаю, что это возможно в будущем.
В ответ старик недоверчиво хмыкнул.
– Оставайтесь здесь, – сказал он, – я подумаю, что с вами делать.
– Позвольте задать вам вопрос? – спросил Али.
– По всему, видать, ты человек непростой, – сказал старик, – задавай свой вопрос.
– Почему ваш дом имеет статус неприкосновенности?
– Оттого, что ключ от ворот храма Иисуса Христа хранится в нашей семье со времен халифа Омара праведного. Еще вопросы есть?
– Как ваше имя?
– Меня зовут Расул.
Старик ушел, и Егорка обхватил Али. Монах смотрел на них с любопытством и некоторой ревностью. Егорка при этом проявлял больше восторженных чувств, в отличие от Али, который был рад встрече, но при этом оставался спокоен.
– Какой невероятный случай, – сказал Егор. – Представь себе, что я ехал к тебе и к Ладе. Но по дороге узнал, что монголы разрушили и разграбили весь Азербайджан. В пути я встретил Фому и отправился с ним в Иерусалим. Я как чувствовал, это удивительно. Наша встреча была предопределена. Как ты здесь оказался, где Йасмин?
– Йасмин умерла, – коротко ответил Али.
Егор осекся. Радостное выражение сползло с его лица, и он вдруг заплакал. Так странно было видеть этого богатыря, который совсем по-детски вытирал слезы. Али, почувствовал резь в глазах.
– При родах, – добавил он, отвернувшись.
– Да упокоит Перун ее душу, – наконец сказал Егорка.
– Да упокоит Аллах твоих умерших родственников – ответил Али.
– Царствие ей небесное, – произнес монах, – это ничего, не отчаивайся, брат мой. Кого Бог любит, того он забирает молодым. Твоей жене сейчас хорошо. Она сейчас в раю со своим младенцем.
– Спасибо.
– Это ничего, что мы разной веры, – заявил Фома, – ибо Бог один.
– Конечно, – согласился Али.
– Смотри, как заговорил, – буркнул Егор, – а всю дорогу он мне пел об истинности веры православной.
Услыхав о православной вере, монах вдруг загрустил. Но друзья, занятые разговором, не обращали на него внимания.
– Ты ничего не знаешь о моей сестре? – спросил Егор.
– Знаю ли я чего-нибудь о твоей сестре? – повторил Али. – Ты лучше спроси, чего я не знаю о твоей сестре. А я не знаю, что с ней происходит в течение того часа, что мы находимся в бегах.
– Что ты хочешь этим сказать? – недоуменно спросил Егор. – Только не говори, что она здесь.
– Она осталась в госпитале, нас решили доставить во дворец короля по отдельности.
Али рассказал ему все, что произошло с ними, начиная с того времени, когда они выехали из Дамаска, и до того момента, когда отряд Карима потерпел неудачу, и ретировался, оставив Ладу одну на холме.
Появился старик, хозяин дома. Хмуро оглядел всех троих и сказал:
– Всех троих укрыть в доме будет довольно сложно. Поэтому одного из вас я сейчас отведу в храм и запру там на ночь. Кто из вас пойдет.
– Вот он, – сказал Егорка, указывая на Фому.
– Это правильно, – одобрил Расул, – этот мусульманин, а ты слишком велик, вы бросаетесь в глаза. А он в самый раз, незаметен.
– Дело в том – пояснил Егор, – что ни моя, ни его вера не одобряет посещение христианского храма. А Фома только мечтает об этом.
– Не думаю, что я так уж и незаметен, – обиделся Фома, – но попасть в храм Христа, действительно, моя мечта.
– Выйду, погляжу, – сказал Расул, – кто знает этих франков, может, за домом следят, сидите смирно.
Старик ушел и вернулся нескоро.
– Походил, поспрашивал, – счел нужным пояснить он, – говорят, привезли сирийского шпиона, а его отбили. Слежки, кажется, нет, пошли.
