– Ты, цел? – не оглядываясь на товарища, спросил Егорка.
– Все в порядке, – тяжело дыша, ответил Али.
В его голосе было нечто, что побудило Егорку все же бросить на него быстрый взгляд. Али улыбался.
– Кажется, тебя радует эта схватка? – удивленно спросил Егорка.
– Она меня не просто радует, я испытываю восторг, – ответил Али, – восторг сражения за веру. Надо было утратить веру, чтобы испытать этот восторг.
Следующий вопрос Егор задать не успел, крестоносцы вновь набросились на них. Ввязаться в таверне с тамплиерами в драку, тем более находясь на нелегальном положении, было чистейшим безумием, но, как известно – храбрец не тот, кто, идя в бой, думает о его последствиях. На счастье наших героев на веранде было не развернуться, выйти на нее можно было через дверь, в которую одновременно могли попасть не более двух человек. Поэтому в каждую минуту боя численный перевес противника был не очень велик. Кулаки Егорки разили как чугунные ядра, которых, надо заметить, чтобы читатель не уличил нас в подтасовке фактов, тогда еще не было. Зато современный читатель, особенно из тех, что участвовал в Бородинской битве, может легко вообразить, что происходило с тем, кому доставался удар Егорки. Нашего, можно сказать, Ильи Муромца, который наверняка был уже к тому времени. Али, несмотря на проявленную им скромность, тоже держался достойно, благодаря опыту, приобретенному в настоящих сражениях против хорезмийцев. Многие крестоносцы, сидящие в таверне, а там было много разного люда, слыша шум, удивленно переглядывались и спрашивали друг друга – «Что там происходит?». В драке участвовали только тамплиеры, которых прочие недолюбливали. И поэтому, даже те, кто знал, что происходит, не собирались прийти к ним на помощь. Хозяин таверны, объяснял завсегдатаям, успокаивая их.
– Там всего два человека, паломники.
Храмовников было около десятка. Шестеро из них уже лежали без чувств или были небоеспособны. Оставшиеся четверо дрогнули и отступили в общий зал:
– Что вы сидите, – стали взывать они к посетителям, – там мусульмане.
Громкий хохот был им ответом. Тогда они торопливо ушли, пригрозив вернуться и разобраться со всеми.
– О праотец Авраам, – причитал еврей, – как это могло произойти? Что же теперь будет.
– Простите, – тяжело дыша, сказал Али, – но это они начали.
– Да, да. Я видел. Правда, мне от этого не легче. А вам надо уходить, потому что они сейчас вернутся и арестуют вас. А когда выяснится, кто вы, пропадет и моя голова. Прошу вас. Но вы молодцы, я получил удовольствие.
Извинившись и поблагодарив хозяина, друзья натянули на головы монашеские клобуки и покинули заведение. Когда они проходили через зал, их сопровождал ободрительный гул. Оказавшись на улице, они, торопясь, пошли, куда глаза глядят.
– Если бы они все на нас навалились, пожалуй, мы бы не сдюжили, – заметил Егорка, – почему, интересно, они не пришли тем на выручку?
– Это тевтонцы, – сказал Али, – а мы дрались с тамплиерами. Германцы не любят франков.
– У них у всех кресты на одежде. Как ты их различаешь?
– У тамплиеров плащ белого цвета, – объяснил Али, за время плена в беседах с толмачом, поднаторевший в различиях рыцарских орденов, – а крест красного, а у рыцарей Тевтонского Ордена – плащ белый, а крест черный, у госпитальеров, которые нас разыскивают – плащи черные, кресты белые. Но мы легко отделались, нам повезло
– Ну, да, – скептически отозвался Егорка, – если учитывать то, что мы потеряли кров и нам эти козлы не дали поесть, как следует. Я думаю, что приятно жить на свете, когда ты способен во всякой неудаче находить что-то положительное. Завидую.
– Учись, – посоветовал Али и добавил, переходя на стихотворную форму. – Перейди в мою веру, учись у меня, пей вино, но не пей эту горечь вселенной.
– Хорошо сказано, – одобрил Егор, – сам сочинил?
– Омар Хайям, но он мой земляк. А ты запомни, что во всякой неудаче таится зародыш успеха, а каждый успех обречен в дальнейшем на неудачу.
– Что это у тебя подмышкой оттопыривается? – спросил Егорка.
– Кувшин, – ответил Али.
– Полный, – уверенно сказал Егорка.
– Как догадался? – спросил Али.
– У тебя одно плечо выше другого.
– Молодец, – похвалил Али, – сметлив.
Беседуя, таким образом, они быстро шли по улицам Иерусалима, сворачивали в переулки, оказывались в тупике, поворачивали обратно. Затем пристали к толпе паломников и долго шли за ними, пока не оказались в небольшом дворике, с одной стороны которого возвышалась мечеть, а с другой – высился храм. Это был тот самый храм Гроба Господня – вожделенная цель всех крестовых походов. У мечети никого не было. У церкви же роилась толпа пилигримов. Вдоль стен сидело, лежало множество нищих и убогих. Недолго думая, Али опустился на землю возле женщины, просящей подаяние, и потянул за собой Егорку. Женщина неодобрительно покосилась на конкурентов.
– Не бойся, мать, – успокоил ее Али, – все, что нам подадут, я отдам тебе.
Они просидели так до наступления темноты, поочередно прикладываясь к кувшину, который, соблюдая меры предосторожности, закрывали полой рясы. Женщина, которой они отдали все мелкие монеты, доставшиеся на их долю, прониклась к ним расположением и угостила их двумя корками хлеба. В ответ друзья угостили ее вином. После этого женщина часть монет попыталась вернуть, но друзья воспротивились. Тогда она вовсе расчувствовалась и разрешила им прийти завтра, и все, что им подадут, оставить себе. Из храма вышел служка и стал закрывать ворота. Что-то в его облике показалось Али знакомым. Он толкнул друга и обратил его внимание.
– Фома, – позвал Егорка.
Удивленный монах обернулся, недоумевая, кто в Иерусалиме может знать его по имени, но в следующую минуту сообразил, еще не видя окликавшего, что это может быть только один человек. Во дворе еще оставалось несколько человек, а в сгустившихся сумерках трудно было разглядеть лица. Наконец, он понял, что голос звучит из-под монашеского клобука. Подойдя к двум попрошайкам, он спросил:
– Что случилось?
– Долго рассказывать, нам надо укрыться, – ответил Егорка.
– А Расул?
– Мы не хотим вновь подвергать его опасности.
– Но он все равно сейчас появится запереть ворота. Он поможет.
– Тогда тем более надо укрыться, как-то неловко появляться перед ним в таком виде.
– Что постыдного в монашеском одеянии, – обиделся Фома.
– Дело не в одежде, – объяснил Али, – Расул правоверный мусульманин, мы сегодня немного выпили, проявим к нему уважение.
– Где же я вас укрою.
– Там, – показал Егорка в глубь церкви.
– То есть, показаться пьяным перед мусульманином – вам неловко. А войти в таком виде в храм вы можете?
