– Не занудствуй – сказал ему на это Егорка. – Во-первых, у вас там вином людей причащают. А во-вторых, вспомни, сколько я для тебя сделал.
Один из этих доводов подействовал. Фома, скрепя сердце, приоткрыл ворота и впустил друзей внутрь.
Наместник Палестины
Конраду, наследнику короля Фридриха, было в это время семь лет, и командор, говоря пленникам – король решит вашу судьбу, имел в виду вовсе не его, а регента. Графа Монбельярского, наместника Фридриха в Палестине. Эд де Монбельяр сопровождал Фридриха в крестовом походе с того момента, когда тот, возглавляя весьма скромную армию в полторы тысячи рыцарей и десяти тысяч пехотинцев, выступил в крестовый поход из Бриндизи 28 июня 1228 года.
Император прибыл в Лимасол и сразу же пригласил к себе Жана д'Ибелина, правителя Бейрута, регента юного короля Кипра Генриха Лузиньяна. В доме, где он остановился, тайно ночью открыли дверь, ведущую в сад, и ввели через нее тайком более трех тысяч вооруженных людей. Руководил этой операцией Эд Монбельярский. Во время пиршества Фридрих посадил рядом с собой сеньора Бейрута. А оба его сына, Балиан и Бодуэн по обычаю того времени прислуживали за столом. Один стольником, резавшим мясо, а другой кравчим. Когда пир подошел к концу, из своих укрытий вышли вооруженные люди и встали у дверей. Кипрские бароны тревожно переглядывались, но не проронили ни слова. Император сказал, обращаясь к сеньору Бейрута: «У меня к вам две просьбы, во-первых, чтобы вы отдали мне город Бейрут, коим владеете и управляете не по праву. А во-вторых, чтобы вы выплатили мне все, что взималось с кипрского бальяжа, и что было получено по праву регалий со дня смерти короля Гуго, то есть доходы за десять лет, на которые я имею право по обычаю Германии». Жан Ибелин ответил: «Сир, полагаю, что вы играете и смеетесь надо мною».
Тогда император положил руку ему на голову и сказал: «Клянусь этой головой, если вы не выполните этих двух моих просьб, то окажетесь в заключении». Сеньор Бейрута встал перед собранием и сказал: «Я владел и владею Бейрутом как моим законным фьефом. Моя сестра королева Изабелла, которая была законной наследницей Иерусалимского королевства, передала его мне, когда он был отвоеван христианами и стоял весь разрушенный, так что от него отказались и тамплиеры, и госпитальеры, и все бароны Сирии; я его восстановил и поддерживаю благодаря милостыне христиан и своим трудом, отдавая ему все свои дни и все доходы, что получаю с Кипра и других земель. Если вы считаете, что я держу город не по праву, то я готов держать ответ перед курией Иерусалимского королевства. Что касается требуемых вами доходов Кипрского бальяжа, то я их никогда не имел. Ренту взимала королева Алиса, моя племянница, имевшая права на бальяж и расходовавшая ее по своему усмотрению, в соответствии с нашими обычаями. И будьте уверены, что ни под страхом смерти, ни тюремного заключения я ничего не сделаю, если только законная курия не принудит меня к этому». Выслушав, император заметил: «Я давно слышал, еще, когда был у себя за морем, и хорошо знаю, что говорить вы умеете очень красиво и благопристойно, на словах вы мудры и ловки, но я вам покажу, чего стоят ваши ум, и ловкость, и слова перед моей силой». Священники и бароны, присутствовавшие на пиру, попытались примирить их. И после долгих уговоров император согласился прибегнуть к арбитражу Иерусалимской курии. Но потребовал в заложники двух сыновей Жана, которых сразу же заковали в цепи и бросили в тюрьму. Указ папы об отлучении Фридриха от церкви пришел в Иерусалим раньше, чем туда прибыл Фридрих. Гроссмейстеры тамплиеров и госпитальеров демонстративно заняли сторону церкви. Когда Фридрих приехал короноваться в храм Гроба Господня, он просто вошел в храм, взял корону с главного алтаря, сам возложил ее себе на голову. Единственным представителем церковных властей, стоявшим рядом с ним, был гроссмейстер ордена тевтонских рыцарей Герман фон Зальца. На следующий день после этой светской коронации иерусалимский патриарх Геральд наложил на Святой город интердикт. Разъяренный Фридрих вернулся в Акру, где первым делом подверг атаке дом тамплиеров и принадлежавшую им крепость Шатель-Пелерен. В отместку храмовники натравили на императора чернь. 1 мая 1229 года, когда император, никого не извещая, на рассвете, направился к своей галере, стоявшей напротив скотобойни. Мясники с ближних улиц стали его преследовать и забрасывать требухой и потрохами. Граф, втайне провожавший короля, прибежал и вместе со своими людьми разогнал простонародье.
В приемной, которого мы оставили странствующего рыцаря в ожидании аудиенции. Раймонду пришлось просидеть там более часа под пристальными взглядами секретаря, в обществе других посетителей, знатных сеньоров и баронов. Приемная редела, наконец, когда он остался один, из аудиенц-зала выглянул секретарь и, сверившись со списком, сказал:
– Аудиенция закончена, кажется, все.
– Еще один, – возразил дежурный офицер, кивая на рыцаря.
– Вы, по какому вопросу? – недовольно спросил секретарь.
– По личному, – ответил Раймонд.
– Не знаю, примет ли вас граф?
– А вы доложите, – предложил Раймонд.
– Шевалье Раймонд, из отряда графа Н, – добавил дежурный офицер, – того, что погиб при взятии Акры.
Секретарь скрылся на некоторое время, а затем вновь появился.
– Входите, граф примет вас.
Рыцарь последовал за ним и оказался в зале. Здесь горели свечи в большом количестве, но сумрак не рассеивали, а наоборот, словно сгущали. Наместник сидел в кресле с высокой спинкой и разглядывал какой-то кубок, тускло отсвечивающий медными боками. Он едва заметно наклонил голову в ответ на приветствие.
– Как вы сказали ваше имя? – спросил граф.
– Раймонд Видал де Бесалу.
– Изложите суть своей просьбы. Чего вы хотите? Жениться, развестись, вернуться во Францию? Последнее исключено. Людей не хватает.
– Нет, ваша светлость, я не хочу жениться, развестись и, тем более, вернуться во Францию.
– Странно, – не отрываясь от кубка, сказал наместник, – что же вы имели в виду, говоря про личный вопрос? – И добавил: – Говорят, что этот кубок присутствовал на тайной вечере, мол, из нее пил сам Иисус Христос. Как вы думаете, возможно, ли это?
Рыцарь молчал, не зная, на какой из вопросов ему ответить.
– Но, если из нее пил Христос, значит, из нее пил и Иуда, – продолжал наместник, – а это несколько меняет дело. За него просят большие деньги. Даже не знаю, стоит ли покупать? Это не для меня – пояснил он, – для его величества, короля Фридриха. Он собирает коллекцию.
Граф посмотрел на рыцаря и отставил кубок.
– Я вас слушаю, – сказал он.
Раймонд кашлянул:
– Простите, ваша светлость. Что вы хотите услышать, о кубке или о моем личном вопросе?
– Про вас, – уточнил граф.
– Извольте.
Рыцарь подробно рассказал все обстоятельства своего знакомства с Али и Ладой.
– Какая занимательная история, – сказал наместник, – что же было дальше?
