– Это все, остальное будет зависеть от вас, – ответил Раймонд.
Наместник вновь взял в руки кубок и долго разглядывал его.
– Не понимаю, – наконец произнес он.
Раймонд помрачнел.
– Позвольте мне пояснить, ваша светлость, – осторожно вступил в разговор секретарь, – женщина, о которой нам рассказал рыцарь, и ее спутник арестованы госпитальерами по подозрению в шпионаже…
– Вы зря так усердствуете, – оборвал секретаря наместник, – я понял это. Я не понимаю другого? Что я могу для него сделать? Приказать гроссмейстеру отпустить подозреваемых в шпионаже и тем самым усилить его подозрения. Тогда он сообщит папе, о том, что Фридрих продолжает свои предательские сношения с мусульманами. А они только недавно примирились.
После недолгой паузы, во время которой Раймонд уверился в том, что граф вполне адекватен, наместник сказал:
– Шевалье, мне доложили, что вы воевали в отряде графа Н.
– Да, ваша светлость.
– Жаль графа, достойный был человек. У него была очень красивая жена. Что с ней сталось?
– Она вернулась во Францию.
– Вы хорошо осведомлены.
– Некоторое время я состоял в ее свите. Затем перешел в полк графа.
– Странное место для рыцаря.
– Я не воин. Я трубадур, ваша светлость.
– Что стало с вашим полком?
– От него мало, что осталось. Выжило человек тридцать после того боя. Все рассеялись, примкнули к разным отрядам.
– А вы?
– А я ушел странствовать, как раз объявили перемирие. Писал стихи, песни.
– Счастливый человек, – завистливо произнес граф. – Хотел бы я оказаться на вашем месте.
– Это легко сделать, ваша светлость. Садитесь на коня и в путь.
– Если бы все было так просто, – вздохнул наместник. – А что скажет король? Послушайте, шевалье, может быть, вы споете нам что-нибудь?
– Спеть, – удивился рыцарь, – вы хотите, чтобы я спел?
– Да мы хотим, чтобы вы нам спели.
– Но у меня нет гитары.
– Принесите гитару, – распорядился граф.
Секретарь поклонился и вышел из комнаты. Граф разглядывал просителя.
– А почему все-таки вы оказались в свите графини. Странное место для рыцаря. Прийти на святую землю и сидеть возле дамы, даже если она красивая.
Раймонд нахмурился. Поскольку в словах наместника содержался косвенный упрек в малодушии, он сказал следующее:
– При дворе графини был круг трубадуров, поэтов и музыкантов, я входил в него. И когда ее муж отправился воевать в Палестину, графиня последовала за ним, сочтя поход увлекательной прогулкой. Я не собирался в крестовый поход.
– Почему же вы не остались во Франции?
– Я любил ее, – ответил Раймонд.
– Это меняет дело, – согласился граф.
Вернулся паж, неся гитару. Трубадур взял гитару, и несколько времени в зале было слышно, как он настраивает струны. Граф задал следующий вопрос:
– А это вы написали: «И брошу я к ногам любимой, завоеванную Палестину?
– Да, ваша светлость, – удивленно сказал Раймонд, – это мои слова. Я не предполагал, что вы их слышали.
– Иногда я ее напеваю. Правда, у меня провалы в памяти. Какая следующая строчка?
– «Но этого будет мало, как и всех сокровищ земли, в благодарность за любовь».
– Сильно сказано, – заметил наместник. – Неужели она была так хороша?
– Да, ваша светлость.
– Но сейчас вы пришли просить за другую женщину. Быстро же вы ее забыли.
– Я бы не хотел говорить об этом.
– Ну что же, это ваше право. Пойте же.
Но Раймонд отложил гитару.
– Простите, ваша светлость. Но я не смогу сейчас спеть для вас. Я сейчас не в том состоянии духа.
– Ну что же, – помедлив, сказал граф, – я понимаю вас. Шевалье вы чрезмерно бледны. Вы нездоровы?
– Да ваша светлость, вследствие ранения, но я уже поправляюсь. Рана была пустяковая.
– Вы пришли просить за ваших знакомых. Но я не могу забрать пленников у гроссмейстера. Во-первых, он их не отдаст. А я не буду воевать с ним из-за этого. Во-вторых, гроссмейстер по своей должности ревнитель веры. Если я вступлю с ним в конфликт из-за мусульман, которых он арестовал по подозрению в шпионаже, это будет выглядеть довольно странно. И непременно станет известно папе Григорию. А, скорее всего, он уже знает об этом. Дорогой мой трубадур, может быть, вы не знаете, но у короля в Палестине немного союзников, то есть всего один. Это Тевтонский орден. Но в этом случае и он нас не поддержит.
– Ваша светлость, речь идет о справедливости, – сказал Раймонд, – ни в чем не повинных путешественников взяли в плен. Огульно обвинили в шпионаже. Я лишь свидетельствую об их невиновности и прошу восстановить справедливость.
– Они мусульмане. Я не могу ссориться с христианами из-за мусульман.
– Но у нас с мусульманами перемирие, – не унимался Раймонд.
Наместник лишь развел руками и посмотрел на секретаря.
– Аудиенция закончена, – сказал тот.
Раймонд поклонился и направился к выходу.
– Подождите, – остановил его граф. – Где вы остановились?
– Я нигде не остановился. Мы прибыли вчера. Ночь я провел в госпитале иоаннитов. А сегодня ушел. Вообще-то я тоже был под арестом.
– Значит, бежали из-под стражи?
– Можно так сказать, сэр.
– Не желаете поступить ко мне на службу? – спросил наместник.
– Если это каким-то образом поможет моим друзьям.
– Ваша корысть простительна. Однако, не будем загадывать. Я вам ничего не обещаю. Я попробую что-нибудь для вас сделать, в память о графе Н. Это был достойный человек. Хотя, – сделав паузу, наместник добавил, – ради графа вас стоило бы вернуть под арест, ведь вы волочились за его женой, вы согласны?
– Да, ваша светлость. Но что я должен делать?
– Сегодня я устраиваю прием, приходите. Там будет и гроссмейстер иоаннитов. Возможно, он что-то расскажет нам о кознях мусульман.
– Благодарю вас, ваша светлость.
– А сейчас вас отведут в комнату, где вы сможете отдохнуть… и сменить платье. Я распоряжусь об этом. Поль!
– Да, сеньор – помощник выглядел изумленным.
– Позаботьтесь о новом платье для этого дворянина.
На приеме
Прием, который время от времени устраивал наместник Иерусалимского королевства, был мероприятием тягостным, особенно первая его часть, но необходимым. Это собрание старались посетить и Герэн де Монтегаудо, и Арман де Перагор, и Эрман фон Залца – гроссмейстеры всех рыцарских орденов. Поскольку здесь можно было узнать последние новости из Рима и Сицилии. Двух центров, откуда приводились в движение рычаги большой политики. И те, кто старался держать нос по ветру, старались не пропустить этот прием. Сюда старались попасть знатные сеньоры, бароны и виконты. Здесь собирался цвет Иерусалимского общества. Иногда своим присутствием собрание освящал «Его блаженство» Герольд, патриарх Иерусалима. Прием проходил в большой зале королевского дворца. Центральной фигурой был жизнерадостный семилетний мальчик по имени Конрад – наследник короля Фридриха. Он был одет в черный бархат по случаю траура по недавно скончавшейся матушке и потому был едва заметен в огромном черном кресле. Тем не менее, его все замечали и спешили приветствовать и отдать королевские почести. Рядом с троном стоял уже известный нам граф Монбельярский и комментировал для мальчика происходящее в зале. Мальчик, гордый от сознания собственной значимости страшно важничал и задавал неожиданные для семилетнего ребенка вопросы. У председателя Венецианской Торговой Ассоциации он спросил, каков оборот торговли за текущий год, чем застал его врасплох.
