– А как насчет придела, – не унимался Егор, – скоро ли он отойдет к православной русской церкви.
– Я приложу к этому все усилия, для этого я здесь, – твердо заявил Фома.
– Вот за это я и предлагаю выпить, – сказал Али.
– Охотно, – согласился Егор, – только вот не из чего.
Фома достал из кармана несколько маленьких чашек.
– Это что? – удивился Егор.
– Ими причащают вином.
– А почему же они такие крохотные? – спросил Али.
– Чтобы много не выпили, – за Фому ответил Егорка, вызвав его неудовольствие. – Мне еще понадобится шнурок. Я привяжу им чашу, когда она выскользнет из моих пальцев и застрянет в моем горле я смогу ее вытащить.
– Другой посуды нет, – отрезал Фома.
– Значит, будем пить сразу из кувшина, как пьяницы.
– Это древний обряд, – не согласился Али, – он сближает сердца.
– Ладно, Фома, ты, как хозяин, покажи нам пример.
– Я прошу меня извинить, – твердо сказал Фома, – но я пить не буду, ибо серьезно отношусь к своей миссии. Я не могу отказать вам в помощи, но участвовать здесь в возлияниях я не буду. Более того, я вас оставлю. Я ухожу, мне нужно помолиться за себя и за вас. Вы можете лечь на этих скамьях. Рано утром, когда церковь наполнится людьми, вы сможете выйти отсюда под видом паломников.
Егорка хотел что-то возразить, но Али толкнул его локтем и сказал:
– Спасибо, друг, делай, как считаешь необходимым.
Прежде чем уйти Фома еще сказал, запинаясь, нехотя:
– Я бы на вашем месте сразу лег и постарался заснуть. А то, может всякое привидеться. Люди всякие, будто бы апостолы сидят, разговаривают.
– Да я тоже думаю, что привидений здесь хватает, – заметил Егор.
Фома ушел.
– Почему ты решил, что здесь должны быть привидения? – спросил Али. – Не то, чтобы я боялся их. Но просто из любопытства.
– Это очевидно, – ответил Егор, – здесь зарезали уйму народа, в этом дворе. Твои единоверцы резали христиан, а христиане резали мусульман. Наверное, тебе больно слышать об этом. Я слышал в мечети Омара, что напротив, кровь мусульман доходила до ног крестоносца, сидевшего на коне. Извини, что я напоминаю об этом. Но ты сам спросил. Какое счастье, что я не принадлежу ни к тем, ни к другим.
– Между прочим, твоя сестра тоже мусульманка, – напомнил Али.
– Может, уже выпьем, – предложил Егор.
– Да.
– Пей ты первым, – сказал Егор.
Али кивнул, взялся за кувшин и вдруг задумался. Пауза длилась так долго, что Егорка, не выдержав, сказал:
– Вино выдохнется.
– Знатоки говорят, что, распечатав кувшин, его нельзя пить сразу, – ответил Али, – ему надо дать время подышать, и тогда оно обретает полноценный вкус.
– Друг мой, – заметил Егор, – это вино дышит уже давно. Что касается вкуса, то я не думаю, что церковники задарма потчуют прихожан хорошим вином. Наверно, какая-нибудь дешевая кислятина. Но сдается мне, что ты медлил вовсе не поэтому.
– Я сочинял тост, – сказал Али, – и вот, что у меня получилось. Я полагаю, что когда-нибудь на земле будет только одна религия – Авраамическая. Ведь это так глупо, что христиане убивают евреев и мусульман, мусульмане убивают христиан. Евреев, правда, они уже не трогают. Хотя, все три религии имеют общие истоки. Праотец Авраам! И, когда это время настанет, никто из завоевателей, политиков, убийц, мошенников, не сможет прикрывать свои корыстные цели интересами религии. Вот за это и выпьем.
– С удовольствием, – согласился Егор, – хотя, ко мне это не имеет никакого отношения.
Али основательно приложился к кувшину и передал его товарищу. Егорка бережно принял кувшин и надолго припал к нему. Али встал и сделал несколько шагов, оглядываясь вокруг. Егорка наконец оторвался от кувшина и тоже встал.
– Так я не понял, – бросил Али, – какая связь между привидениями и убитыми.
– Прямая, – ответил Егорка, – души людей, погибших насильственной смертью долго не могут обрести покой. Поэтому я бы перенес этот храм, равно как и мечеть Омара в другое место. Туда, где не было пролито столько крови. Святость этих мест представляется мне сомнительным.
– Хорошо, что тебя не слышит Фома, – заметил Али. – Вряд ли он согласится с тобой.
– А я не нуждаюсь в его согласии. Я излагаю свои собственные взгляды.
– И куда, к примеру, ты перенес бы этот храм?
– В какое-нибудь высокое место. На вершину горы, самой высокой горы. Чтобы ее было видно отовсюду. Тогда людям не пришлось бы совершать долгий и опасный путь, паломничество. Чтобы можно было, выйдя из дома, обратить свой взор в сторону храма и совершить молитву.
– Вообще-то, мы, мусульмане, так и делаем, – заметил Али, – для молитвы мы поворачиваемся лицом к Кибле.
– Если мне не изменяет память, – сказал Егорка, – тебя арестовали на пути в Мекку.
– Ты прав, верный мой товарищ, я совершал хадж.
– Вот об этом я и говорю.
– Пророк сделал хадж обязательным для каждого состоятельного мусульманина.
– Когда пророк ваш говорил это, он не предполагал, что его учение распространится за пределы Аравии. И хадж станет делом нелегким. Легко ему было совершать паломничество из Медины в Мекку.
– Есть еще замечания к устоям? – спросил Али.
– Есть, но я бы называл это не замечаниями, а поправками. Это слово наиболее точно отражает суть моих слов. У мусульман пять обязательных ежедневных молитв.
– Это так, – согласился Али, – я вижу, общение с богословом не прошло для тебя даром. Ты сведущ, о любознательный Егор.
– Первая молитва должна быть сотворена в четыре утра или в пять, я могу ошибаться, но это неважно, а важно то, что в часы наиболее крепкого и сладкого сна, человек должен встать и молиться.
– Правильно, – сказал Али, – чтобы жизнь не казалось ему медом. Ибо сказано – будешь ты в труде, бездельник, добывать себе пропитание. Раньше встал, больше сделал. А как же иначе?
– Нет!
– Нет?
– Нет! Я думал, отчего, человеколюбивый пророк Мухаммад установил такие крайности и понял. Дело в климате. В Аравии очень жарко. Там трудовой день начинается затемно, а к полудню они прекращают дела и прячутся в тени, в своих жилищах до наступления вечерней прохлады. Это я опять же веду к тому, что Мухаммад не предполагал, что его религия выйдет за пределы страны. Все его установления для арабов, для мекканцев и мединцев. Но его последователи слепо переносили его законы по мере продвижения ислама. Точно также Иисус Христос, принимая крещение в Иордане, не думал, что студеной зимой попы на Руси заставят паству сигать на морозе в прорубь.
