– Сара, – догадался Сархан.
– Так я и говорю, Сара, – подтвердил Али.
– Нет, хозяин, вы сказали Рахиль и Ребекка.
– Ну, хорошо, пусть будет Сара. Как она?
– Не знаю, я ее запер утром, как вы велели и все.
– Ладно, можешь ее выпустить.
– Слушаюсь, хозяин. А вам принесли письмо. Как только вы ушли.
– Что же ты молчал?
– Я не молчал. Мы все это время разговаривали.
Сархан протянул Али письмо. Подождал, пока тот вскроет и прочтет.
– Иди, чего стоишь, – сказал Али.
Когда Сархан вернулся с девушкой, Али спросил у нее:
– Сара, у тебя есть ко мне вопросы?
– Нет, господин, – холодно ответила она.
– Что ты думаешь делать?
– То, что вы прикажете.
– Ответ правильный. В пределах моего дома ты свободна. На улицу ни шагу. Наведи порядок в доме. Сколько тебе лет?
– Шестнадцать.
– Хорошо, иди.
Али еще раз взглянул на письмо. Оно было без подписи, но там было начертано:
«Я жду тебя, нам необходимо поговорить. Приходи, как стемнеет, не забудь веревку».
– Постели мне здесь в беседке, – сказал Али.
Сархан кивнул и бросился выполнять приказ. Али, дождавшись, лег и, сказав себе:
«Надеюсь, что они меня не зарежут», заснул и проспал до захода солнца. Проснулся от шума, донесшего с улицы. Встал, морщась от боли в висках. Умылся, привел себя в порядок, дождался сумерек и ушел, приказав, никому не открывать дверей.
Али следовал зову Зульфии, хотя этого не следовало делать. Он понимал, что судьба была благосклонна к нему в этой ситуации, и не надо было испытывать ее терпение. Тем не менее, он отправился к ней, только для того, чтобы объяснить ей, как следует себя вести, когда вернется муж. Он рисковал в последний раз из соображений безопасности. И своей, и Зульфии. Он шел, не торопясь, и подошел к дому, когда уже совсем темнело. Стоя под окном, он нашаривал подходящий камешек. Но услышал щелканье пальцев, поднял голову и увидел Зульфию. Она поманила его рукой. Али достал веревку, спрятанную под одеждой. Изловчившись, бросил в окно, держа один конец в руке. И, дождавшись, когда девушка закрепит веревку, забрался в комнату. После того, как он втащил за собой веревку и закрыл окно, в комнате воцарилась тишина. Молчание нарушил Али:
– Ты звала меня, и вот я здесь.
– Вчера ты начал разговор совсем с других слов, – усмехнулась девушка.
– Все изменилось.
– Не я в этом виновата, ты пришел в неурочное время.
– Виноват я, но что теперь говорить.
– Ты даже не обнял меня.
– Ты позвала меня за этим?
– Нет, но все же…
– Скажи, зачем ты меня позвала, по какой причине?
– Я отдаю должное твоему уму. Я бы до этого не додумалась. Но, что, по-твоему, я должна сказать мужу. С какой стати, я вдруг взяла и продала рабов, и осталась одна. Кстати говоря, мы одни в доме.
Пропустив последние слова мимо ушей, Али сказал:
– Служанку ты продала, потому что она стала тебе дерзить. Ты взяла палку, чтобы проучить ее, и тогда за нее вступился раб. Поэтому ты в гневе продала обоих.
– А если он не поверит? На меня это так не похоже.
– Кроме этого, тебе еще нужно расположить к себе одну из его жен.
– Одну?
– Одну, всех не получится. Пойдешь к кому-нибудь из них, пожалуешься на обнаглевших слуг, которых ты была вынуждена продать, и попроси у них временно служанку, до возвращения мужа. Если служанка шпионила по ее наущению, то она не откажет.
– Они поймут, что здесь что-то не так, заподозрят.
– Возможно, но у них нет доказательств. А желание поймать тебя есть, поэтому они дадут тебе новую шпионку.
– А где мои слуги?
– Их уже нет в Дамаске.
– Хорошо, я сделаю так, как ты говоришь, – согласилась Зульфия. После короткой паузы, спросила, – ты уже уходишь? Это наша последняя ночь, и мы одни в доме.
– Прости, – сказал Али, – я суеверен. Мы почти выпутались из этой истории. Но нам все еще грозит смертельная опасность. Шариат беспощаден к прелюбодеянию. Если я сейчас останусь, это будет означать, что я не извлек урока, и я могу быть наказан за это.
– Тогда обними меня на прощание, – попросила Зульфия.
Али медлил, но отказать в этой просьбе не смог.
В результате, домой он вернулся глубокой ночью. Сархан ждал его в беседке у жаровни с переливающимися оттенками красного цвета, углями. Ночью было довольно прохладно. На дворе была осень. Раб спал, привалившись плечом к деревянному столбу. Али присел напротив, взяв в руку кочергу, разворошил угли.
– Простите, хозяин, – хрипло сказал Сархан, – я, кажется, заснул.
– Ну, что же, ты не на посту. Ночь все-таки. Почему ты сидишь здесь? Разве я запретил тебе спать.
Сархан откашлялся и сказал:
– Я не стал спать, потому что в доме посторонний человек.
Али почувствовал неприятный холодок, ползущий по спине.
«Как быстро исполняются предчувствия», – подумал он.
– А разве я не велел тебе никому не открывать?
– Это посыльный. Он пришел сразу же после того, как вы ушли. Сказал, что у него письмо для вас, срочное. Я сказал, что вас нет. Он ушел, но через час вернулся. И так несколько раз. Потом он заявил, что не уйдет, пока не дождется вас. Я его пожалел и оставил дожидаться вас. Он сказал, что должен передать лично.
– Где он?
– Вон лежит. Спит. Это мальчик, поэтому я и впустил его. Простите.
Али увидел клубочек свернувшейся на скамейке в тени.
– Разбуди его.
Сархан поднялся, Али увидел кувшин, до этого скрывавшийся за ним.
– Это вино?
– Да, я подумал, что вы захотите выпить, когда вернетесь, приготовил.
– Ты слишком умен для раба, – заметил Али, протягивая руку к кувшину.
Пока Сархан тряс мальчонку, упорно не желающего просыпаться, Али наполнил чашу и осушил ее. Оставалась надежда на то, что это запоздалое письмо от купеческой жены. Но на бумаге было написано:
«Завтра возможен арест, дела плохи. Письмо сожги». Подписи не было, но был только один человек в Дамаске, который мог проявить к нему участие.
– Как тебя зовут? – спросил он мальчика.
– Ялчин, – ответил мальчик.
– Кто дал тебе это письмо?
– Какой-то человек, – мальчик пожал плечами, – он хорошо заплатил, поэтому мне пришлось ждать вас до ночи. Мать, там, наверное, с ума сходит.
