– Ну вот мои хорошие, поживите здесь, пока я не решу некоторые проблемы.
И обращаясь к хозяину дома, добавил:
– Вы очень благородный человек, молла. Я теперь ваш должник. И я, и мой друг, мы будем обязаны вам. Простите, что так вышло. Сара наотрез отказалась жить здесь одна.
К тому, что его жена и ее спутница открыли лица перед чужим мужчиной, он отнесся совершенно спокойно. Дождавшись невразумительного ответа от хозяина дома, он кивнул и ушел, оставив смущенного служителя Аллаха наедине с двумя молодыми женщинами.
– Прошу, – сказал им молла Панах и проводил на женскую половину дома, где их встретила оторопевшая от изумления мать.
– Мама, – сказал он, – эти девушки поживут у нас некоторое время, окажи им уважение.
И, не дожидаясь ответа, поспешил из андаруна
[24]. Но уйти ему не удалось.
– Стой, – твердо и сурово произнесла мать.
Когда Панах обернулся, мать сказала:
– Сын мой, как ты мог привести в дом женщин, которые ходят с открытыми лицами! Ты молла, и сын моллы! Что об этом скажут соседи?
– Позвольте, я объясню, – вмешалась Мариам, но мать жестом остановила ее.
– Подожди, милая, я разговариваю с сыном.
– Хорошо, – кротко сказала Мариам, – я подожду.
– Мама, – ответил Панах, – они пришли сюда с закрытыми лицами. А во дворе открыли.
– Хорошо, – согласилась мать, – допустим, но ты не считаешь, что должен был спросить у меня, прежде чем приводить домой женщин. Кто они?
– Прости, мама, все произошло очень быстро. Я не хотел тебя обидеть. Это Мариам – жена моего прихожанина по имени Егор, а это девушка, рабыня его друга. А теперь прости, я должен идти, чтобы не опоздать на молитву.
Разговор этот произошел час назад. И теперь молла Панах оттягивал выход из своей комнаты, желая избежать неприятных объяснений с матерью. Тем не менее, выйти ему пришлось. Предчувствие не обмануло его. Мать сидела у его двери.
– А, мама, ты здесь, – как можно беззаботней произнес Панах.
– Сын мой, почему ты прячешь этих девушек, и от кого? – спросила она без обиняков. – Что произошло. И, что за странное имя у этого прихожанина?
– Он урус, его товарищ арестован был в первый же день приезда в Баку. Егор предполагает, что некий чиновник положил глаз на его рабыню. Он уже приходил за ней к нему домой.
– Как зовут этого чиновника?
– Мирза Джамал.
– Племянник вали?
– Да.
– Зря ты вмешался в это дело.
– Сейчас поздно об этом говорить. Если тебе тяжело находиться с ними, я могу отдать им свою половину дома. А сам буду ночевать в мечети.
– Нет ничего, пусть живут, – сказал мать, – они перевернули вверх дном всю женскую половину.
– Почему, – испугался молла, – что случилось?
– Уборку затеяли, – улыбнулась мать, – а ты думаешь, чего я здесь сижу.
На корабле
Что-то читатель, мы совсем забыли про Ладу. Про нашу русскую красавицу, женщину трагической судьбы. Мы оставили ее в ночь, когда она должна была оставить свой замок и отправиться в Марсель. Судьба благоволила ей. В порту рассталась со своим провожатым, щедро одарив его за службу, и взошла на корабль. Оказавшись на палубе, Лада без слез, но с грустью смотрела на удаляющийся берег, понимая, что закрывается еще одна страница ее бурной жизни. Когда очертания порта стали едва заметны, Лада достала из своей сумки чашу. Она покрутила ее в руках, словно пытаясь прочесть на испещренных вензелями боках слова, которые разрушили ее семейную жизнь. «Так не доставайся же ты никому» – тихо молвила Лада и уронила ее за борт. Чаша Грааля тускло блеснув боками, исчезла в морской пучине.
– Что же вы, мадам, посудой бросаетесь, – услышала Лада голос сзади, – глядишь, и понадобилась бы еще, в дороге вещь нужная.
Голос был доброжелателен, Лада обернулась. Это была миловидная женщина с приветливым лицом.
– Садитесь рядом, мадам, я вижу, что вы одна, как и я.
Лада кивнула ей и села рядом на лавку, тяжело вздохнула и словно обмякла.
– Что с вами, мадам, лица на вас нет? Или укачало так быстро?
– Ничего, – сказала Лада, – слабость подкатила, плохо спала последнее время. Сейчас пройдет, не беспокойтесь.
– Ну что же мне не беспокоиться или я нехристь какая! Хотите вина глоток, сразу легче станет?
– Вина? – удивилась Лада. – Да хочу.
Женщина достала из корзины, стоявшей у нее в ногах большую флягу и дала Ладе выпить прямо из горлышка.
Лада сделала два больших глотка и вернула ее. В голове зашумело, а в животе стало тепло, краска прилила к лицу.
– Ну, как? – спросила соседка.
– Очень хорошо, спасибо. Легче стало.
– Ну, вот видите, а я всегда вино беру с собой, в дороге вещь необходимая.
– Как вас зовут?
– Меня-то, Мария зовут.
– Опять Мария, – сказал Лада.
– Почему опять? – удивилась новая знакомая.
– У меня была подружка Мария, я ее замуж выдала.
– Меня не надо замуж, – засмеялась Мария, – замужем я уже была, хватит. Да и брату моему это больно не понравится.
– А где ваш брат?
– В Константинополе, приход получил, священник он у меня. Вот письмо прислал, чтобы я к нему ехала. Вы тоже в Константинополь?
– Не знаю, – пожала плечами Лада, – я еще не решила.
– Как это не знаю. Корабль наш в Константинополь плывет. Вы что же не знали, когда садились.
– Нет, – покачала головой Лада, – некогда было, да мне, собственно, все равно, куда он плывет.
– Как же так, дорогая. Нельзя так. Возьмите себя в руки. Женщина вашего положения должна знать, куда плывет и зачем плывет.
Какой-то солдат среднего возраста, сидевший неподалеку, вмешался в их разговор:
– Вообще-то этот корабль плывет в Геную. Вы, дамы до Константинополя на нем не доедете. Я у вахтенного спрашивал, прежде чем сесть.
– Ну вот ты и сойдешь в Генуе, – возразила Мария. – А мы дальше поплывем вдоль Италии. Через Сицилию, Венецию. Называется большое торговое плавание. Поэтому на билет скидка такая. Вы, мадам, почем билет брали. Что и это вы не знаете? Случилось ли чего-то с вами? Поговорите со мной, облегчите душу.
Лада покачала головой.
– Нет, ничего не случилось.
– Нет, так нет, все равно, выпейте еще глоток.
* * *
