Кириллу пришлось сделать усилие, чтобы изобразить удивление. Он же должен был удивиться, чтобы не выдать себя.
— И… что же он знает?
— Все. О моем отце, о том, почему я жила среди людей… И почему оказалась на Тайре. Оказывается, это был их совместный план. Неймана и моего отца.
Не выдержав ее взгляд, он поднял голову и сделал вид, что разглядывает лепнину на потолке. Его руки немного дрогнули, на долю секунды сильнее сжимаясь вокруг Ликиных плеч.
— И как ты относишься к этому?
— Еще не решила. Профессор сказал, что все это делалось ради моего блага. Но я не очень-то ему верю. Особенно…
Она оборвала себя, сомневаясь, стоит ли Кириллу знать о слежке.
— Особенно — что?
— Нейман сказал, что за мной могут следить. Точнее, он в этом почти уверен.
Она почувствовала, как ладони Кирилла замерли. Словно ее слова насторожили его.
— А ты сама что-нибудь замечала?
— Не знаю… Не уверена… Последние дни я провела, как в бреду. Эта… течка…
Лика запнулась и покраснела.
Кирилл слабо усмехнулся.
— Теперь тебе станет легче.
— Надеюсь. Нейман дал мне таблетки, которые угнетают выработку феромонов.
— Это хорошая вещь, — из горла Кира внезапно вырвалось сдавленное урчание. — Держи их всегда при себе.
Он слегка подался вперед, втягивая в себя аромат, шедший от ее кожи. Уткнулся носом ей в ямку за ухом и шумно вдохнул.
— Да? — удивленная сменой тона, она попыталась обернуться, но не успела.
Кирилл удержал ее за бедра и заставил прижаться к его паху еще сильнее. Так, что она уже не могла не почувствовать, как его плоть твердеет и наливается между ее ягодиц.
— Не думал, что я настолько ревнивый, — услышала Лика его бормотание. Руки Кирилла отпустили ее бедра и переместились на грудь. Пальцы сжали соски. И девушка застонала, пронзенная острым желанием. — Вот так, кисуля. Теперь ты только моя. Не потерплю, чтобы рядом с тобой ошивались другие мужчины.
Лика хотела сказать, что других мужчин ей не нужно. Но на миг их взгляды соприкоснулись, и от желания, которое горело в глазах Кирилла, у нее по коже побежали мурашки. Как завороженная, она отклонилась еще сильнее, почти ложась ему на грудь, и инстинктивно подставила шею.
В какой-то момент Кирилл окинул взглядом ее запрокинутое лицо. Ее широко распахнутые глаза, полные молчаливой мольбы, трепещущие ресницы, распухший от поцелуев рот со слегка приоткрытыми губами, в глубине которого то и дело мелькал маленький язычок, напоминавший розовый лоскуток. И ее растрепавшиеся волосы, рассыпавшиеся по плечам темным шелком. И тоненькую жилку, нервно бившуюся на шее. И застывшие двумя камешками соски на невысоких грудях. Соски, которые он сейчас сжимал пальцами.
От нее пахло сексом, покорностью и вожделением.
Не удержавшись, он подался вперед, подчиняясь зову инстинктов.
Дыхание Лики на мгновение сбилось, когда губы Кирилла мягко коснулись нежной кожицы на ключице. Его зубы довольно чувствительно куснули ее, и Лика расслышала сдавленный рык. В этом рыке было не что иное, как желание Зверя овладеть своей самкой.
Желание, которое Стромов не мог обуздать.
«Возьми меня!» — то ли услышал он, то ли прочитал по губам. Но этого было вполне достаточно.
В одно мгновение он перевернул девушку на спину, чтобы самому оказаться над ней. И со стоном впился ей в губы.
На этот раз Лика не боялась ему отвечать. Стыд испарился, все казалось естественным и привычным. Она принимала его ласки и сама ласкала в ответ. Ей нравилось скользить руками по его телу, изучая рельеф. Нравилось вдыхать аромат его кожи, касаться ее кончиком языка, ощущая солоноватый привкус. Сжимать его плечи и покусывать их, пока его губы скользили вниз по ее животу, заставляя из горла вырываться хриплые стоны.
Когда он раздвинул ее бедра, она сама подалась вперед, принимая его. И он с силой вошел в нее, наполняя собой до упора.
— Открой глаза. Посмотри на меня.
Его низкий голос ворвался в ее затуманенное сознание.
Ресницы девушки затрепетали, и между век мелькнул взгляд, наполненный вожделением.
— Давай, детка, — он мощным толчком коснулся какой-то точки внутри, и Лика, не выдержав, охнула. — Я хочу, чтобы ты видела, кто тебя берет. Хочу, чтобы ты знала, что это именно я.
Он сжал ее бедра, точно хищник — добычу.
Наверное, она должна была покраснеть, возмутиться. Но слова Кира возымели совсем другой эффект. Они заставили что-то дрогнуть внутри, перевернуться и вспыхнуть. Не удержавшись, Лика ответила ему встречным движением, и от острого удовольствия ее пальцы впились в его мускулистые плечи.
Его рука слегка сжала ее ладошку и потянула вниз, туда, где их тела соединялись друг с другом, Лика не стала упираться и корчить из себя недотрогу. Зачем? После того, что уже было — это просто смешно.
Но и в то же время она все еще смущалась его. И потому закрыла глаза.
Ее пальцы безропотно сжали бархатистый ствол его члена.
— Сильнее! — раздался приказ.
Она подчинилась, ощущая в ладони живую плоть. Твердую, будто сталь, и в то же время мягкую, словно эта сталь завернута в теплый бархат.
От ее хватки Кирилл застонал. Она была такой узкой, такой горячей, и в то же время податливой и покорной — такой, как ему хотелось. Его движения стали быстрее. И в этот момент Лика ощутила свою власть над ним. Поняла, что сейчас он весь в ее руках.
Ее маленькие пальчики шаловливо скользнули ниже, изучая незнакомый рельеф, и еще ниже, насколько она смогла дотянуться; невесомо пробежались по теплой шершавой кожице его мошонки.
Сквозь стиснутые зубы Кирилла вырвалось шипение.
— Хочешь поиграть? — выдохнул он, прикусывая ее шею.
И в тот же момент потянул на себя, заставляя изменить положение.
В мгновение ока Лика оказалась у него на коленях, прижатой грудью к его груди. И он все еще был внутри.
Но теперь она была сверху.
— Давай, — он подкинул ее с легкой усмешкой, — моя мокрая киска. Покажи мне тигрицу.
Глава 22
Этой ночью они так и не уснули.
Едва отдохнув, снова набрасывались друг на друга, словно боялись не успеть. Никто из них не сказал этого вслух, но каждый знал: с рассветом сказка развеется, и каждый из них окажется в плену своей личной реальности.
А она у них была разная.
Больше всего Лика боялась, что в своей реальности она будет одна. И что Кирилл вовсе не рыцарь в сверкающих латах. Что даже если он и захочет — не сможет ничем помочь. Ей придется одной отвечать за все, что случилось. Особенно за то, что она уже не человек.
