Кирилл не сдержал тонкой усмешки. Надо же, а «они» подготовились. Что ж, не стоит обманывать их ожиданий.
Он расслабил руки, лежащие на руле. Откинул голову на спинку сиденья, медленно и глубоко вдохнул. Кислород заполнил легкие до самого основания, смешался с адреналином и помчался по венам, наполняя каждую клеточку тела, каждое нервное окончание.
Внутренний Зверь, тихо дремавший внутри, вскинул голову, сделал стойку.
Сквозь сжатые зубы вера прорвалось рычание.
Незнакомцы остановились, не доходя до Гелендвагена несколько шагов. Двое из них вскинули автоматы. Еще у двоих Кир увидел в руках пистолеты. И только один стоял без оружия, сложив руки за спиной в любимой позе Наполеона. От всех пятерых веяло скрытой угрозой. Они был выше, мощнее обычных мужчин и намного опаснее.
Веры.
Пять веров на Тайре.
Это уже целый заговор.
Кир напрягся, ожидая, что будет дальше.
— Выходи из машины! — крикнул тот, что был без оружия. — С поднятыми руками и без шуток!
— А если не выйду?
Стромов присмотрелся к тому, кто говорил. Наверняка это и есть главарь. Но вряд ли сам Андрулеску. Мастер никогда не унизится до участия в подобных делах. Нет, он, как паук, сидит в центре своей паутины и ждет, когда жертва сама упадет ему в руки.
— Мы тебя вытащим, — в голосе говорившего не было и тени сомнения.
Один из мужчин развернулся боком, и Кир увидел глушитель, прикрученный к стволу его автомата.
Вот значит как. Эти парни настроены очень серьезно. Если он им не подыграет, они его просто изрешетят, но все равно добьются своего.
— Ладно! — он демонстративно поднял руки ладонями вверх. — Выхожу. Не стреляйте.
Дверца Гелендвагена с тихим щелчком распахнулась. На губах Кира заиграла усмешка.
Медленно, стараясь не делать резких движений, он вышел.
— Могу я знать, с кем имею честь…
Договаривать не пришлось.
Главарь веров шагнул ближе, уверенным жестом срывая с лица балаклаву. Его глаза светились, как у кота в темноте, а серповидную форму зрачков невозможно было спутать ни с чем.
— Я Алекс Крушевич, — произнес он, глядя Кириллу прямо в глаза, — приор резервации Химнесс. Это мои люди.
Стромов хмыкнул с напускным легкомыслием:
— Ну, думаю, мне представляться не нужно.
— Не нужно, — Крушевич осклабился. — Мы знаем, кто ты, и ты наверняка знаешь, кто нас послал.
— Догадываюсь.
— Садись в машину. Мастер хочет поговорить.
Словно услышав безмолвную команду, остальные веры приблизились еще на один шаг.
Кир незаметно огляделся. Они сузили круг, отрезая ему пути к отступлению. И ведь знают, паскуды, что в открытом бою против пятерых он не выстоит. К тому же шум привлечет внимание людей, обыватели вызовут полицию, а если, не дай бог, здесь обнаружат труп вера или его кровь на камнях — все, военные перевернут остров сверху донизу.
И найдут Анжелику.
Этого Кир не мог допустить.
— Если Мастер так хочет поговорить, почему же он сам не явился? — произнес он небрежным тоном.
— Это ты спросишь у него сам.
— А если я откажусь?
— Не советую. У нас приказ доставить тебя в любом виде, лишь бы дышал.
— Доставить куда, на Химнесс? — Кирилл не сдержал сарказма. — И как же вы обойдете береговую охрану?
— Увидишь.
Кто-то из нападавших оказался опасно близко. Ствол автомата уперся Кириллу между лопаток, подталкивая вперед. Стромов молча стерпел.
Пряча усмешку, направился в сторону автомобиля, в котором приехал главарь.
— А что будет с моей машиной? — кивнул на Гелендваген, сиротливо стоявший посреди переулка с открытой дверцей и горящими фарами.
— Не о том беспокоишься, — Крушевич пинком захлопнул злосчастную дверцу.
Стромов проглотил рык, готовый вырваться из груди. До боли сжал челюсти.
Внутренний Зверь метался и выл, требуя выпустить его на свободу. Он чувствовал в воздухе запах опасности. Запах чужаков, которые вторглись на его территорию.
Но холодный рассудок загнал Зверя в клетку, приказал не высовываться.
Нет, не время сейчас показывать силу.
В машине ему не стали ни связывать руки, ни надевать на голову черный мешок, что весьма удивило. Кир с любопытством повертел головой, когда рядом с ним на заднее сиденье сели сопровождающие и зажали его с двух сторон, демонстративно положив стволы на колени.
— Надо же, — он изобразил легкомысленную улыбку, — и мне не завяжут глаза?
Алекс, севший рядом с водителем, оглянулся:
— Мастер сказал, ты достаточно умный, чтобы не поднимать лишний шум.
— Ваш Мастер так хорошо знает меня? Интересно, откуда?
— Вот. Он просил тебе передать.
Крушевич бросил ему на колени пухлую папку, из которой торчал уголок вощеной бумаги.
Уже догадываясь, что увидит, Кирилл раскрыл папку.
Фотографии. Много фотографий. Несколько десятков, а может и сотен. И на каждой из них он вместе с Ликой.
Вот они стоят у Гелендвагена в их первую встречу, когда девушка отказалась сесть к нему в машину. Вот они за столиком в кафе «Плезир». Вот у крыльца отеля. Рядом с базой. На пляже. У магазина.
Неизвестный фотограф снимал с разных ракурсов, под разным углом, зачастую нащелкивая несколько экземпляров одного и того же кадра, только каждый раз увеличивая изображение лиц.
Видимо, тот, кто заказал эти фото, очень хотел в подробностях увидеть лицо Кирилла.
Холодно усмехнувшись, Стромов захлопнул папку.
Пока он делал вид, что рассматривает фотографии, автомобиль успел выехать из переулка, пересечь асфальтовое шоссе и свернуть к выезду из города. Здесь грунтовая дорога была покрыта слоем щебенки, ее размыли дожди, и машина, трясясь, запрыгала по ухабам.
Киру понадобился лишь один взгляд, чтобы понять, куда его везут. Это был кратчайший путь к тому месту, на которое честные обыватели и полиция закрывали глаза.
Кратчайший путь к старым докам, где под покровом ночи пришвартовывались моторные лодки и катера, на которых бойкие торгаши вели торговлю запрещенным товаром. Вотчина контрабандистов.
Стромов понимающе прищурился.
* * *
Белая яхта, словно птица, покачивалась на волнах, озаренная тусклым светом молодой луны. Ночь, как на заказ, была пасмурной, все небо затянуло серой пеленой, и даже над нервными барашками волн стелился туман.
