В любой другой ситуации я послала бы Линару Дранго далеким пешим эротическим маршрутом, но тогда меня ждут еще большие неприятности. Поэтому будем терпеть эту реинкарнацию медузы Горгоны. Терпеть и мелко пакостить, а поскольку гадости должны совершаться вдохновенно и от души, решила отложить это благое дело на время, пока не посетит муза коварства.
Больше свекровище на меня внимания не обращала, уделив все внимание просмотру электронной прессы, поэтому, я быстро доев булочку с чаем, сочла за лучшее покинуть столовую.
Придя в свою комнату, первым делом пошла в душ. В чем-то Змеевна Дранго права – нужно привести себя в порядок, а то ни коркат-излучение, ни инъекция сыворотки правды красоте и здоровью не способствуют.
Приняв душ и напевая популярный сингл «Губки бантиком, попка с кантиком, грудки гоп-ца-ца гоп-ца-ца», пританцовывая, на цыпочках вышла из ванной. Во время очередного па плохо закрепленное полотенце упало, я наклонилась его поднять и тут заметила, что в комнате не одна. В центре ковра стоял надзиратель, нянька и сопровождающий – он же Руперт – со стопкой полихлоридных листов в руках. Седовласый и подтянутый мужчина, который в столовой мог стать эталоном иллийской сдержанности, сейчас явно был далек от невозмутимости. В широко распахнутых глазах удивление, вызванное моим фееричным появлением, уступило место интересу. Женскому самолюбию приятно, когда мужчина смотрит на тебя во все глаза, но я предпочла бы при этом быть хотя бы прикрытой, а лучше одетой. Подхватила столь не вовремя слетевшую с меня махровую тогу, и обмоталась поплотнее. Руперт все еще стоял в stop-режиме:
– Сплюньте. – Надо же как-то налаживать диалог с этим соляным столбом?
– Простите, что? – слуга наконец-то отмер.
– Сплюньте. Вы смотрели на меня как на стоматолога – глаза выпучены, рот открыт. Вот поэтому и говорю подходящую вашему состоянию фразу.
Я слегка преувеличила. Рот у Руперта практически не был открыт. Гланды так и не видны… почти. Абсурдность диалога пошла ситуации только на пользу. Мужчина наконец клацнул челюстью и, кашлянув, протянул мне стопку полимерной бумаги, которая пришла на смену целлюлозе после того, как деревья на Земле остались только в заповедниках. Бегло глянув на содержимое, отметила оперативность секретаря или кто там составлял для меня ответы по приказу Линары. Что удивило – ответы были развернутые и некоторые даже не шаблонные. Взгляд выхватывал фразы «После аварии я месяц лежала в госпитале в Бантару – проходила курс реабилитации. Ко мне приехал Браен. Она меня очень поддержал морально. Мы много разговаривали о ситуации, о том, какова жизнь и что мне делать дальше…» или «Мы познакомились на отчетном концерте университета искусств Вилерны…» или «Предложение Браена стало полной неожиданностью для меня…». Как красиво и обтекаемо, особенно про знакомство: танцы в ночном клубе превратились в отчетный концерт. Усмехнулась. Тем временем Руперт старательно изображал колонну, повернувшись ко мне спиной. Похоже, я углубилась в чтение.
– Простите. Вы не могли бы выйти. – Постаралась быть вежливой хотя бы сейчас.
– Конечно. Пожалуйста, переоденьтесь. Мне поручено сопроводить Вас в салон и в магазин одежды.
Ну да, ну да. Говорите точнее – отконвоировать. Но не будем цепляться к словам. Скинув полотенце, быстро влезла в джинсы и футболку и, пару раз проведя расческой по волосам, взвыла от боли. Шевелюра оказалась еще влажной, спутанной и коварной, захватив в плен несколько зубьев расчески. Наскоро выловив дезертиров из копны, плюнула на марафет и руками пригладила пряди. Скрутила пучок на затылке, закрепив его парой шпилек. Когда вышла из комнаты, обнаружила вновь раздражающе-невозмутимого Руперта, ожидающего у двери. Что ж, день обещает быть не из легких.
Как ни странно, мои прогнозы не оправдались. В салоне оказались в меру назойливые и поэтому даже милые девушки, сумевшие привести меня в божеский вид, а в магазине одежды трехмерный сканер, считавший все параметры, избавил от необходимости примерки, выводя мою голографическую проекцию понравившейся Руперту (мне выбор нарядов не доверили!) одежды. К слову, вкус у мужчины был, что не могло не радовать. Поэтому в дом я вернулась если не довольная прожитым днем, то хотя бы не злая.
Впрочем, настроение упало ниже планки «если свое ни к черту, испорти его и остальным!», как только увидела Амира Драного. Вероятного родственничка при взгляде на меня так перекосило, что я даже слегка обрадовалась тому факту, что наши чувства друг к другу взаимны. Будущий свёкр ни проронил ни слова. Лишь поджал губы, словно был барышней, которой только что напомнили о ее участии в пьяным дебоше на встрече выпускниц Института Благородных девиц. Подумаешь, не больно то и хотелось общаться! Задрав нос повыше и скопировав мину вселенского презрения, прошествовала мимо потенциального родственничка к себе в комнату.
До ужина оставалась пару часов, которые я, по словам Руперта, должна была потратить на чтение и заучивание приготовленных ответов для прессы. Вот только мадам Дранго не учла особенностей памяти будущей невестки. Утром, бегло проглядев принесенный Рупертом бред и запомнив сочиненную легенду, возвращаться к данному опусу не видела смысла. Потому решила просто поваляться на кровати и попытаться проанализировать все, что узнала в ОБДИНе.
Если исходить из записей, получается, что в научных исследованиях отца было двойное дно. Официально его группа занималась исследованием пространственных проколов и коркат-излучения в них. Искали максимально эффективный способ прохождения через воронку малых судов, в основном штурмовиков, и даже нашли кое-что. Вывели уравнение. Но была и другая сторона научной деятельности, никак не связанная с официальной версией.
Созданием киборгов занимались более трехсот лет – эти универсальные биомашины с кучей наноимплантов, которыми были нашпигованы колючками не хуже, чем жопа, севшая на селекционную делянку с кактусами. Благодаря этим имплантам, ускоряющим, активирующим, запускающим и т. д. (нужное подчеркнуть) кучу физиологических процессов в разы быстрее, чем у нормального homo sapiens, эти компьютеры на ножках могли выполнять сверхсложные задачи. Это были и универсальные солдаты, и трехжильные работники на рудниках, и игрушки для утех богатых, покорные воле человека. Но у всех у них была одна проблема – гарантийный срок таких живых машин был невелик – лет пять-восемь от силы. А все потому, что постепенно наноимпланты начинали отторгаться иммунной системой «живой оболочки», как разработчики называли тело, в которое внедряли механику.
Движение гуманистов ратовало за отмену использования труда киборгов, наверное, даже раньше, чем с конвейера сошел этот самый первый киборг, утверждая, что мозг биороботов способен к самосознанию (и как они это определили, интересно?). Но как-то по-дурацки они это делали, если честно. Ежемесячные демонстрации были любимой формой досуга этой группы фанатиков и головной болью для жителей ближних кварталов, выслушивающих вопли о человечности в техногенном мире с утра пораньше в единственный выходной. Как закономерный итог, горожане, имевшие сомнительное удовольствие внимать этим немелодичным ариям, зачастую осыпали вокалистов цветами в увесистых горшках (ради такого дела не жалея дорогие реликты, например, герань, бегонию, крапиву). Некоторые неленивые и что потяжелее запускали в полет. Стражи порядка в этот процесс не вмешивались. Они тоже люди, им тоже ничто человеческое, в том числе и злорадное удовлетворение (от вида гортензии на макушке у очередного крикуна), не чуждо. Иногда закрадывалось подозрение, что союз даже поощряет действия этих чудиков, чтобы было на кого отвлечь общественность, если затевалось что-то серьезное.
