Тусклый холодный отблеск круглых очков обратился к разбойнику.
– Помогите Вычуре и уходите, – крикнул Чарли своим друзьям и зашагал к джентльмену с красными конвертами.
В следующее мгновение разбойник сорвался с места и бросился на своего врага. Тот сразу же приготовился отразить нападение, и когда Чарли налетел на него с кулаками, джентльмен проворно перебросил его через себя. Ударившись ногами о дверную притолоку, Чарли схватился за своего врага и, падая, утащил его за собой в распахнувшиеся двустворчатые двери. Оба скрылись в глубине дома, круша все вокруг, и швыряя друг друга во все стороны.
Питер, мельком взглянув на отстраненно оставшуюся на месте Эйлин, побежал к ближайшему входу в клетку. Эйлин же с минуту борясь с самой собой и выбирая между правильным и честным, со всех ног бросилась совсем в другую сторону, в глубину третьего этажа, где был тайный лаз, сооруженный джентльменом с красными конвертами, чтобы перемещаться между этажами вне клетки, во время движения лестницы.
Не допустить, чтобы с Чарли случилась беда – было главной задачей для нее. Мимо остановленных кочергой шестерней и перекидывающихся через стену под потолком тросов смертоносного лифта, она вернулась к висящему на петлях платяному шкафу у стены в комнате, через окно которой они залезли с крыши в дом. Из отверстия в полу отчетливо донесся треск ломающегося дерева и сдавленный крик. Эйлин ухватилась за металлические перекладины, ввинченные в стену между этажами, и стала спускаться вниз сквозь пол.
Несколько отборных воровских ругательств вырвалось у Питера прежде, чем ему удалось втиснуться в узкий остаток дверного проема клетки и проскользнуть с третьего этажа в покосившуюся стальную конструкцию, уходящую далеко внизу в прокатывающиеся в темноте ледяные волны. Как только Питер уперся носками в остов клети и перенес свой вес на стену лифта, вся конструкция загудела и ощутимо просела, приняв тяжесть еще одного человека. Седовласый прижался поближе к решетке и стал перебираться вдоль нее к фрагменту лестничного пролета, под которым болталась безнадежная фигура юноши. Здесь и сейчас Питер как никогда прежде ощущал, насколько он стар для таких трюков.
– Держись, Джон! Сейчас я буду тебя вытаскивать, – бледнея, крикнул Тид Жану-Антуану.
– Каким образом? – француз попытался повернуть шею на звук голоса Питера, но тут же почувствовал, будто падает и постарался перестать двигаться.
– Там видно будет.
– А если я упаду, как думаете, у меня есть шансы выжить?
– Видишь зубцы, торчащие из воды?
Жан-Антуан поднял глаза к бровям, чтобы увидеть уходящую к воде цепь, расплескивающиеся по первому этажу дома брызги и все еще носящиеся по волнам половицы.
– Нет…
– Под тобой люстра, Джон. Советую все же не падать, иначе пройдешь сквозь нее, как масло сквозь нож.
– Это поговорка такая?
– Нет, это то, что может произойти, если не перестанешь раскачиваться.
– Но я ничего не делаю! – встревожено вскричал француз.
– А ты постарайся еще получше ничего не делать. Я уже близко.
В самой парадоксальной форме это была чистая правда: Тид, наконец, добрался до фрагмента лестницы, прикрепленной к стене клетки и слез вниз, перебравшись теперь под этот лестничный пролет и почти что поравнявшись с Жаном-Антуаном, однако ему было никак не дотянуться до француза даже, если бы тот постарался дотянуться до Питера.
Эйлин вздрогнула, когда в двух парах футов от нее, прямо за дверью небольшой комнаты раздался насмешливый скрежет поврежденной гортани. Тут же спиной вперед в комнату ввалился Чарли и, расшвыривая во все стороны капли с мокрого пальто, чуть не падая, оскальзываясь и пытаясь сохранить равновесие, волчком метнулся к стоявшей у окна вазе, чтобы впоследствии зашвырнуть ею во врага.
Джентльмен с красными конвертами вошел следом медленно, не растрачивая силы попусту и слегка отклоняясь от летящих в его сторону предметов. Если сначала он был взбешен и напуган оттого, чем обернулась их сегодняшняя с Чарли встреча, то за несколько минут, пока они сражались, скрытые от глаз Эйлин, в нем произошла пугающе разительная перемена, в результате которой он смог вернуть себе самообладание.
Увидев его совсем рядом, Эйлин оцепенела и вжалась в стену. Мысль о том, чтобы неожиданно напасть, застать врасплох и обезоружить джентльмена с красными конвертами тут же растворилась в лихорадочном немом крике мошенницы. Это было не лицо, а искусно имитирующая лицо маска из тонкой кожи. Узкие плотно подогнанные швы обрамляли скрытые под маской изгибы и контуры лица. Края маски были спрятаны под воротником и цилиндром, но отгибались у висков, где выпускались наружу волосы.
Эйлин привыкла к грубости и жестокости мужчин, к животным, безжалостным законам, которые царили на улицах и их многократно усложнившимся и развившимся разновидностям, правящим в светском обществе. Но существо, возникшее перед ней, было извращенным чудовищным подобием человека и не имело ничего общего с обычными проявлениями жестокости. Вся исключительная для женщины закалка, какой обладала Эйлин, оказалась совершенно бесполезна перед обезображенным интеллектом человека под маской. Страх обезоружил ее, и удачный для нападения момент был упущен: круглые линзы очков обратились к Эйлин.
– А, мисс Вэйвуд! – учтиво произнес нечеловеческий голос сквозь отвратительно раскрывающуюся прорезь рта, будто не замечая летящих в него книг. – Мне жаль, что вы стали свидетелем подобных событий, но вы сами виноваты. Вы крайне неразборчивы в привязанностях. Это вас и погубит. Не нужно делать удивленный вид, вы давно подозревали, что за вами следят, только сообразить не смогли, что это связано с Чарли, а не с вами. По моим наблюдениям вы не представляли ни угрозы, ни важности, однако сегодня вы вмешались в план, который я создавал и воплощал в жизнь много лет. Этот план был безупречен, но не учитывал вас, мисс Вэйвуд. Вы – лишняя деталь. Следовательно, вас нужно всего-навсего вычеркнуть из плана. Поверьте, убить вас, увидеть вашу кровь, ваши внутренности мне будет куда приятнее, чем оставлять послания на потных грязных мужских телах, разящих перегаром даже после смерти.
В темноте блеснуло лезвие, выпущенное из рукоятки его трости. Джентльмен снова держал трость за конец, так что мог пользоваться ею, как режущим крюком. Рука его была изящно отведена назад, в любой момент готовая полоснуть тростью по горлу Эйлин. Он предупреждающе выставил вперед зажатый в другой руке клинок, меньше минуты назад отнятый у Чарли, словно получше прицеливаясь к хрупкой белой шее для удара лезвием трости.
– Вы безнадежно больны, – пятясь, проговорила Эйлин.
– Не более чем Чарли, сами знаете, – ответило искусственное лицо, хищно наклоненное вбок и пристально наблюдающее за каждым шагом Эйлин.
Резкий, намного более быстрый, чем ожидала мошенница, взмах отправил трость точно к цели. В этом движении было не только умение, но и жажда отнять жизнь.
К тому времени, как лезвие проделало полпути, Эйлин только заметила его, только почувствовала, как где-то внутри умирает непоколебимая уверенность в том, что она будет жить. А потом, что-то большое и тяжелое обрушилось на джентльмена с красными конвертами. Идеальный взмах руки, с точностью художника подкрученный мановением запястья, оборвался, позволив Эйлин отшатнуться от дрогнувшего лезвия. Это Чарли запустил в своего врага грузным, обтянутым зеленым атласом креслом. Еще мгновение, и он бы опоздал, а темноту заброшенного дома оросила бы горячая кровь мошенницы.
