Хотя некоторые gatos и являются кратковременными владельцами — управляющими угольных лагерей, бóльшая часть земли принадлежит крупным корпорациям. Иногда многонациональные компании, которые выкупили у правительства лес по описанной выше схеме, все еще являются владельцами земли, в других случаях они продали или обменяли ее после того, как использовали возврат по налогам. Некоторые большие бразильские компании подключились к этому лесному «менеджменту», покупая землю или получая на нее лицензию у международных владельцев. Эти компании, владеющие землей и производящие лесоматериалы, на самом деле контролируют бóльшую часть производства древесного угля. Одна компания средних размеров, с деятельностью которой я более близко познакомился в городе Агуа Клара, владеет обширным участком леса. На нем расположено 50 угольных лагерей. Кроме того, компания владеет грузовиками для перевозки угля, трейлерами для перевозки лесоматериалов, разными видами тракторов, гаражом для ремонта и заправки техники, а также офисным зданием, чтобы осуществлять руководство всем этим хозяйством. Gatos, которых эта компания нанимает, должны использовать ее грузовики, обслуживать и ремонтировать их в гараже компании, а также покупать все необходимое в магазине компании (по ценам, предлагаемым компанией). Два владельца этой компании — богатые и уважаемые члены местного общества. У них чистые руки, потому что они позаботились о том, чтобы дистанцироваться от происходящего в лагерях угольщиков.
Хотя они владеют землей и получают основной доход от производства древесного угля, эти компании обезопасили себя от всяких упреков в рабстве, организовав свою работу с помощью цепи контрактов. Компания, например, заключает договор с посредником на вырубку определенного количества акров леса, достаточного для организации, скажем, двадцати или тридцати батарей, и пережог древесины в древесный уголь. Посредник получает определенный процент дохода, после того, как уголь будет продан на плавильные заводы. В свою очередь посредник заключает договоры на управление батареями с несколькими gatos. Gatos несут ответственность за подбор рабочих и выполнение норм производства угля. Прекрасно осведомленные о том, что происходит на их земле, владельцы земли тем не менее имеют возможность отрицать, что им что-либо известно о рабстве или унижениях рабочих. Если инспекторы центрального правительства или активисты правозащитных организаций обнаруживают и предают гласности факты использования рабов, компании всегда могут изобразить ужас, уволить (временно) виновных gatos, усилить охрану, чтобы избежать дальнейших инспекций, и продолжать прежний образ жизни. Подобно японским и тайским бизнесменам, вкладывающим деньги в публичные дома, где используют рабынь-проституток, эти бразильские бизнесмены могут сосредоточиться на практических результатах, без какой-либо необходимости знать, что же реально обеспечивает им такой замечательный доход. Это прекрасный пример нового рабства: безликого, временного, высокодоходного, скрываемого и абсолютно безжалостного.
К сведению американцев…
Власть этих компаний и их связи с правительством были ясно продемонстрированы событиями 1995-1996 годов, которые решительно изменили ситуацию с использованием детского труда в лагерях угольщиков
[72]. Начиная с середины 80-х годов ряд исследователей и активистов правозащитных организаций продемонстрировали ужасные условия жизни и использование рабского труда в угольных лагерях Мату-Гросу. В то время gatos рекрутировали и закабаляли целые семьи, и дети, загружающие и разгружающие угольные печи, были обычным явлением. Несколько детей погибло от ожогов и других несчастных случаев. В конце 80-х бразильская правозащитная организация Церковный земельный комитет (СТР), опубликовала ряд отчетов, подхваченных национальной прессой и телевидением и обличающих ситуацию в лагерях. Несмотря на общественную реакцию, правительство не предприняло никаких действий. В 1991 году непрекращающееся давление со стороны юристов-правозащитников и церкви вынудило правительство организовать комиссию для расследования. Время шло, но ничего не менялось, правительственная комиссия не представила никаких результатов работы. В 1993 году, пытаясь продолжить давление, СТР совместно с другими неправительственными организациями организовала независимую комиссию, которая предоставила множество информации и документов средствам массовой информации. Но прошло еще два года, прежде чем какие-либо шаги были предприняты. К настоящему моменту минуло уже 10 лет с тех пор, как бесспорные и продолжающиеся нарушения бразильского закона о запрещении рабства были предъявлены, но и национальное правительство, и правительства штатов, и местные власти продолжают пребывать в параличе.
Неожиданно в августе 1995 года одновременно произошло несколько событий. Во-первых, губернатор штата Мату-Гросу прибыл в Нью-Йорк, чтобы выбить инвестиции. Пока он там находился, ВВС показало фильм о том, как производят уголь в его штате, кроме того, «Нью-Йорк Таймс» на первой полосе напечатала материал об использовании рабского труда в Мату-Гросу
[73]. Американские инвесторы были против столь явного использования рабского труда, и губернатору объяснили, что инвестиций не будет, пока проблема не будет решена.
Вернувшись в Бразилию, губернатор набросился на СТР и активистов, обвиняя их в позоре, который они навлекли на штат, угрожая им расследованием и запретом по суду. Но в то же время — и вне всякого сомнения как результат негласных встреч губернатора, владельцев земли и бизнесменов — все gatos в штате Мату-Гросу восстали против использования детского труда. Такое глобальное потепление в сердцах, безусловно, было следствием приказа empreitero и владельцев земли, но каковы бы ни были причины, результат оказался впечатляющим. Женщины и дети были удалены из более чем 200 лагерей, и к деревьям у входов в лагеря угольщиков были прибиты поспешно нарисованные плакаты: «Женщинам и детям запрещается здесь работать». Как только появилась угроза зарубежному финансированию больших компаний, федеральное правительство — в восхитительном единении с empreitero штата Мату-Гросу — ввело систему образовательных грантов в размере 50 реалов в месяц каждому ребенку угольщиков, не работающему на батареях.
Для семей это имело и хорошие, и плохие последствия. С одной стороны, некоторые семьи смогли избавиться от лагерной кабалы и вернуться в Минас-Жерайс. С другой стороны, примерно 3 000 женщин и детей были вывезены в город Рибас-ду-Рио-Парду и брошены там. Без средств, не имея жилья, они живут в трущобах, выстроенных на окраинном пустыре Рибаса. Без помощи церкви и «грантов на образование» они бы умерли от голода. Тем не менее, более 1000 детей впервые пошли в школу.
