Я встречал детей, все еще живущих в некоторых лагерях угольщиков, где я был (и потому не посещающих школу), но не было никаких доказательств, что эти дети работают. Один из сотрудников СТР сказал мне, что детский труд сейчас можно встретить только на самых удаленных батареях.
Но PR-кампания бразильского правительства не окончилась раздачей образовательных грантов. Всегда существовала группа правительственных чиновников, выступавших за реформы, и теперь небольшая группа получила специальное задание: организовать специальный, показательный лагерь для угольщиков (и иностранных инвесторов). Я видел этот проект, он действительно впечатляет. Расположенный между cerrado и эвкалиптовым лесом, лагерь имеет более 400 печей, это самая большая батарея из тех, что я видел. Рядом с печами — мельница, отжимающая масло из листьев, содранных с эвкалиптовых деревьев. Для рабочих это почти рай: электричество, водопровод, туалеты со смывом, школа с учителями, овощи на грядках, большая общая кухня и обеденный зал для рабочих, детские площадки и игрушки для детей. Семьи здесь живут в аккуратных кирпичных домиках с черепичными крышами. Это было единственное место из всех лагерей, которые я посетил, где рабочие были оживлены и шутили, единственное место, где я слышал поющих людей, единственное место, где у всех была обувь. Семьи, которые там живут, не могут поверить в свою удачу — и им действительно повезло, потому что они единственные из тысяч семей в штате живут в таких условиях.
Показательный проект — это парадная витрина. Используя деньги иностранных благотворительных организаций, правительство устроило островок хорошего отношения к рабочим в океане эксплуатации. Было нелегко поговорить с рабочими-угольщиками вдали от всевидящих представителей правительства, но когда нам это удалось, мы узнали много интересного. Хотя рабочие были очень довольны условиями своей жизни, они сказали, что их отношения с собственниками и empreitero не изменились. Пусть и незакабаленные, они продолжают работать за жалкие гроши, в тех же опасных условиях, без права голоса в работе, которую они делают. С их точки зрения, в выигрыше со всех сторон оказался землевладелец: рабочие производят для него уголь с такой же высокой прибылью, правительство платит ему ренту и построило дороги, дома, амбары на его земле, а иностранные благотворительные организации обеспечивают рабочих едой и медицинским обслуживанием. Все, что землевладельцу нужно делать, это встречаться время от времени с группами иностранных посетителей и рассказывать им, насколько эта новая система лучше. Планов распространить этот показательный проект на другие батареи не существует, это просто еще один случай для сведения англичан, на этот раз предназначенный американским инвесторам. Единственный итог, действительно продемонстрированный этим проектом, заключается в том, что правительственная субсидия символической группе рабочих может существенно защитить интересы землевладельцев и крупных корпораций.
В разговоре об экономическом развитии этого сельского штата последнее слово должно оставаться за министром сельского хозяйства. Когда его спросили о создании рабочих мест в этом регионе, он ответил с резкой откровенностью: «Здесь больше ничего не осталось, только уголь и рабы»
[74].
Новое движение против рабства?
При всем очевидном лицемерии, явленном в стремительном прекращении использования детского труда на батареях и организации показательного проекта, из того, что случилось, можно извлечь несколько важных уроков. Внезапные повороты и перемены в политике правительства после долгих лет бездействия подсказывают стратегию и тактику, которые можно использовать в борьбе с рабством. Первый важный урок — реальная власть средств массовой информации. Сочетание документального фильма, показанного на ВВС, и передовой статьи в «Нью-Йорк Таймс» встревожили тех, кто имел возможность влиять на бразильское правительство. Второй урок еще важнее: именно экономическое давление принесло быстрые и заметные улучшения в лагеря угольщиков. Если мы ищем способы помочь людям освободиться от кабалы, мы должны понять, что деньги будут услышаны там, где воззвания к человеческим правам проходят неуслышанными.
Но связь между публикациями в средствах массовой информации и экономическим давлением вне всякого сомнения сильная. Отклик, вызванный статьей сегодняшнего дня, быстро пройдет, когда ее сменят завтрашние события. Рассказ о рабстве и всей глубине человеческого унижения — сенсация; глубокий анализ долговременного социального и экономического развития, необходимый, чтобы с рабством покончить, — скука. Средства массовой информации, особенно западные, могущественны в противостоянии рабству, но их влияние — кратковременное. Так же, как интересы бизнеса могут иметь глубокое влияние на использование рабского труда, но редко когда останавливают его надолго, — и мы не должны упрекать бизнес за это. Действия компаний по развитию, которые отказались инвестировать деньги в Мату-Гросу пока ситуация с использованием рабского труда не изменится, превосходны, но долговременный мониторинг за соблюдением прав человека не их дело. Они хотят видеть улучшения, которые сделают сотрудничество возможным, и вновь вернуться к работе. Необходимо закрепить связь между правительством и деловыми кругами. Чисто экономические или политические попытки покончить с рабством в развивающемся мире редко приводят к успеху. Когда соблюдение прав человека соперничает с прибылью, последняя всегда побеждает. Если правительства Северной Америки и Европы собираются нанести удар рабству, им необходимо действовать, устанавливая контроль над компаниями, вовлеченными, хотя бы косвенно, в использование рабской силы.
В Бразилии этот вопрос экономических и правительственных действий особенно сложен. Рабство в угольных лагерях в Мату-Гросу лишь один пример из многих, многих разновидностей рабства, процветающих в стране. Рабы вырубают джунгли Амазонки и собирают сахарный тростник. Они добывают золото и драгоценные камни и работают проститутками. Производство резины основано на рабском труде, так же как скотоводство и производство лесоматериалов. Индейцы попадают в кабалу особенно часто, но риск оказаться закабаленными существует и для всех бедных бразильцев. Хотя в отличие от Таиланда и Мавритании, Бразилия — относительно современная и демократическая страна. Там существует большой по численности и образованный средний класс, пресса свободна и голосиста, есть хорошо организованные группы, такие, как СТР, открыто выступающие против рабства. Признано, что активисты этих групп рискуют. Правозащитники, профсоюзные лидеры, юристы, священники, монахини не раз становились жертвами насилия, выступая против рабства и человеческих унижений. Имена восьми активистов, выступающих против рабства в маленьком городке Рио-Мариа в штате Пара, внесены в «список приговоренных к смерти», а шестеро уже убиты. Рио-Мариа называют «городом предсказанной смерти»
[75]. Это звучит зловеще, но не останавливает реформаторов; все активисты, которых я встречал в Мату-Гросу, знают об этой опасности, но относятся к ней с достоинством.
