Едва ли не самый известный неандерталец – из Ла Шапелль-о-Сен – был едва ли не самым больным. У него не было большинства зубов, рот едва открывался, спина не гнулась, руки и ноги работали с трудом. Не облегчал жизнь перелом ребра. Как и шанидарец, он тоже мог быть глухим. При всех своих болестях Ла Шапелль-о-Сен был ненамного моложе Шанидара I. Впрочем, ему могло быть даже 25–40 лет – и в таком возрасте он выглядел как старик.
Казалось бы, старики и старухи должны были быть обузой для первобытных орд. Однако, как мы видим, соплеменники готовы были годами заботиться о них. Зачем? Пожилые люди были бесценными хранителями жизненного опыта. Когда большинство людей доживали лишь до 30–35 лет, редкие носители житейской мудрости были на вес золота. Забота о беспомощных родственниках – такая человеческая черта! И как приятно сознавать, что она была присуща самым первым представителям нашего рода.
Примечательны и другие черепа из Дманиси. У молодого мужчины Дманиси 2280 теменные кости несут следы повреждений, весьма вероятно прижизненных. Лицо девушки Дманиси 2282 вряд ли показалось бы нам привлекательным. Взрослый мужчина Дманиси 4500 поражает сочетанием мощи и очень маленьких мозгов; кроме того, у него болели зубы – два из них были поражены кариесом, у других были воспалены корни. Не повезло и подростку Дманиси 2700+2735: он так упорно ковырялся в коренных зубах, что проточил между ними немалую борозду и нажил себе абсцесс, от которого, возможно, и умер. Чистить зубы полезно, но во всём надо знать меру!
Детали дманисской картины мы можем восстановить, изучая пыльцу древних растений. Методами палинологии – науки о спорах и пыльце – ботаники установили, какие деревья и травы росли в окрестностях Дманиси.
Деревянные копья со столь отдалённых времён не сохранились, нам известны лишь грубые каменные орудия и надрезки на костях. Что важно: следы зубов падальщиков наложены поверх зарубок, так что дманисцы явно были ловкими охотниками, а не падальщиками. Но охотиться с камнем в руке в реальности было бы сложно, а человеческий плечевой сустав так приспособлен к метанию копий, что нет сомнений: на эту тонко отлаженную конструкцию ушло немало эволюционного времени. Поэтому использование дманисцами копий – обструганных палок без приставного наконечника – весьма вероятно.
Пожилые люди были бесценными хранителями жизненного опыта. Когда большинство людей доживали лишь до 30–35 лет, редкие носители житейской мудрости были на вес золота. Забота о беспомощных родственниках – такая человеческая черта!
Литература
Lebel S. et Trinkaus E. Middle Pleistocene human remains from the Bau de l’Aubesier // Journal of Human Evolution, 2002, V. 43, № 5, pp. 659–685.
Lordkipanidze D., Vekua A., Ferring R., Rightmire G. Ph., Agusti J., Kiladze G., Mouskhelishvili A., Nioradze M., Ponce de León M. S., Tappen M. et Zollikofer Ch. P. E. The earliest toothless hominin skull // Nature, 2005, V. 434, № 7034, pp. 717–718.
Trinkaus E. The Shanidar Neandertals. New York, Academic Press, London et Academic, 1983, 502 p.
Trinkaus E. Pathology and the posture of the La Chapelle-aux-Saints Neandertal // American Journal of Physical Anthropology, 1985, V. 67, № 1, pp. 19–41.
5. ОЛДУВАЙ
ПИР ГОРОЙ
(ТАНЗАНИЯ; 1,7 МЛН Л.Н.)
Первые люди заметно отличались от австралопитеков способностями к охоте. Они ловили ежей и антилоп, собирали птичьи яйца и пробивали стенки термитников. Но не стоит думать, что наши предки были жалкими собирателями и охотниками на мышей, которым лишь изредка перепадало что-то приличное с барского стола благородных кошек и их прихлебателей гиен. Археологи располагают свидетельствами невероятных удач «ранних Homo» – великолепных пиршеств, на которых главными блюдами были слоны и бегемоты.
Зелёные стебли камыша шелестели на ветру. Москиты назойливо вились и зудели, безуспешно пытаясь отравить праздник. Но на них мало кто обращал внимание – оно было приковано к огромной туше, застрявшей в болоте. Слон Река – гигантская куча мяса – увяз в трясине, упал на левый бок и за два дня, обессилев, стал лёгкой и уязвимой добычей. Теперь он уже затих, не шевелился и не проявлял никаких признаков жизни. Хобот безвольно откинулся в сторону, огромные, почти прямые бивни наполовину погрузились в грязь. Группа хабилисов, нашедшая его, внимательно и терпеливо следила с берега за агонией титана.
Наконец, один из них решился и, шлёпая по палому камышу, вытаскивая ноги из полужидкой грязи, подкрался к серому боку и осторожно пырнул его длинной палкой. Ещё несколько всё более смелых тычков – и орда, убедившись в безопасности, радостно крича и расплёскивая жижу, бросилась к законной добыче.
В ход пошли чопперы, жёсткое слоновье мясо с восторгом разжёвывалось мощными челюстями. Любители деликатесов острыми осколками отрубили хобот, отсекли нижнюю челюсть и вырезали язык, а самые опытные, быстро насытившись, занялись важнейшим делом: крупными камнями принялись долбить купол слоновьего черепа, через сотоподобные ячейки лобных пазух добираясь до самого ценного – головного мозга.
Несколько дней безбедной сытой жизни на горе мяса – о чём ещё можно мечтать, когда ты хабилис – не то очень ловкая и смышлёная всеядная обезьяна, не то обезьяноподобный человек?
Улики
Олдувайское ущелье в Танзании – Мекка всех антропологов и археологов палеолита. Тут зарождалась палеоантропология Восточной Африки, тут раскопки продолжаются и поныне. Недаром первая человеческая культура называется олдувайской. Вдоль речушек, по краям озёр и болот, в саваннах, окружающих островки лесов, наши предки становились людьми. Они учились колоть камни, строили первые неуклюжие наземные жилища, вступали в схватки с гиенами и спасались от леопардов. Они охотились.
Именно охота сделала из обезьяны человека. Австралопитеки тоже вряд ли были строгими вегетарианцами, ведь все наши человекообразные родственники при случае не прочь съесть кого-нибудь вкусного. Однако только «ранние Homo» начали целенаправленно охотиться, оказались настолько зависимы от регулярного потребления мяса, что это явным образом отразилось на их внешности и сказалось на всех аспектах жизни. Люди стали гораздо более сплочёнными и сообразительными, решительными и даже наглыми. Они уже не разбегались при виде грифов и гиен, а, напротив, привлечённые возможной дармовщинкой, хватали палки и камни и устремлялись на своих недавних обидчиков, отбивая мясо. Они не задумывались швырнуть булыжник в антилопу, рядом с которой их предки австралопитеки мирно паслись. А иногда им везло, и они первыми оказывались в нужном месте, где можно было поживиться не газелью, а целым слоном или бегемотом.
