Мышь ещё дважды появлялась и исчезала. Затем, убедившись, что лисица спит, попыталась проскочить мимо. Проворная лапа Иглы сгребла обречённого зверька и забросила в пасть.
Пакс понял.
Игла отправилась назад, охранять Мелкого, а Пакс потрусил на полянку, полный решимости отыскать такую же норку в земле и попробовать самому. Он нашёл её рядом с гниющим бревном и втянул густой запах колонии полевых мышей. Расположился поблизости — на расстоянии лисьей ноги.
От волнения ему было трудно оставаться неподвижным, но наконец мышь всё же высунулась и понюхала воздух. Как и мышка Иглы, она метнулась обратно при виде лиса. Как и мышка Иглы, она появлялась ещё несколько раз, прежде чем уверилась, что Пакс спит, и осмелилась выбежать.
Пакс оказался не таким ловким, как Игла. Но ему удалось сбить мышь с ног, и, пока та пыталась перевернуться, он снова накрыл её лапой. И поймал свою первую добычу.
Еды получилось совсем немного, но каждый укус горячим потоком струился по телу Пакса. Мышиная жизнь сливалась с его собственной. В мышцах запульсировала энергия.
Он высоко подпрыгнул, радостно обежал поляну, вспышкой рыжего меха промчался мимо Иглы. Она приподнялась посмотреть, что происходит. Пакс снова промчался мимо неё, едва касаясь земли, но для ликования, которое он испытывал, этого было недостаточно.
В центре поляны росло под углом старое, корявое амбровое дерево. Его нижние ветки торчали во все стороны над дуплом, верхние поблёскивали синим — там кормились сойки.
Пакс взлетел на ствол, легко взобрался на самую нижнюю ветку и немного побалансировал, а потом двинулся по ней дальше, осторожно, шаг за шагом.
Листья приветливо шелестели вокруг него — душистые зелёные звёзды. Он смотрел сквозь них в изумлении. Мир изменился. С этого наблюдательного пункта он видел и деревья на холме, и — сквозь них — военный лагерь, и реку вдалеке. Луговая трава, которая только что щекотала ему плечи, теперь, казалось, разгладилась, и поляна превратилась в широкую зелёную чашу. Сойки слетели вниз и теперь кричали на него — ругались.
Пакс вспомнил полёт Мелкого. Он сгруппировался — и взлетел, вытянулся в полёте всем телом, ощутил, как ветер колышет мех на брюхе. Мягко приземлился, откинул голову и залаял от счастья.
Этот новый мир принадлежал ему. Он мог бежать по нему куда угодно, мог наслаждаться его сокровищами сколько угодно. Он был частью его, он был свободен. Но не одинок.
Пакс поспешил к месту, где он зарыл банку из-под арахиса, и откопал её. Он отнёс её назад и поставил перед Иглой и Мелким, дремавшими у входа в нору в последних лучах заходящего солнца.
От необычного запаха оба мгновенно проснулись. Первой встала Игла.
Она подтолкнула банку носом и отскочила назад, потому что банка неожиданно покатилась. Она обнюхала её со всех сторон, тронула языком — и сразу всё поняла. Она зажала банку в лапах, за считанные секунды вылизала верхнюю половину, потом просунула морду глубже.
Паксу тоже доводилось так делать. Будь осторожна! Можно застрять!
Поздно. Игла взвилась и стала мотать головой из стороны в сторону, но банка засела крепко. Игла прыгала на задних лапах, пытаясь передними сорвать банку с морды, потом принялась кувыркаться.
Мелкий смотрел на сестру изумлённо. Раньше она никогда не теряла самообладания.
Пакс приблизился, предлагая помощь. Но Игла отстранилась: справится сама! Наконец она перекатилась на спину и сдёрнула банку задними лапами. Она отряхнулась и гордо пошла назад, высоко держа голову и хвост. Потом устроилась рядом с Паксом и принялась умываться.
Игла никогда ещё не сидела так близко к нему, привалившись бедром к его бедру. Запах её никогда ещё не был таким дружелюбным. На её белой щеке осталась коричневая полоска, и Пакс, не задумываясь, потянулся и слизнул её.
И Игла ему это позволила.
Пакс вымыл ей уши, шею, морду. Игла ответила ему тем же. Щека к щеке лисы вылизывали друг друга. Потом Игла остановилась и тщательно обнюхала Пакса.
Ты больше не пахнешь людьми.
Пакс не ответил. Он вскочил и понюхал воздух. С сумерками на поляну пришло что-то опасное. Животный запах, незнакомый, пугающий. Запах исчез так же быстро, как появился, но Пакс залаял и обернулся к Мелкому.
В нору. Быстро.
Глава 26
— Парень!
Питер обернулся так круто, что чуть не упал. Он был уверен, что на караульном посту никого нет: он ведь выждал для верности целых десять минут, прежде чем покинуть своё укрытие.
Солдат, вышедший из-за грузовика, указал прикладом винтовки на знак, повешенный на цепи над баррикадой: «Вход воспрещён».
Питер выпрямился, чтобы казаться выше, насколько позволяли костыли. Он уже два дня ни с кем не разговаривал. Два дня прошло с тех пор, как водитель автобуса сказал: «Не знаю, сынок, что ты удумал, но сомневаюсь я, что это хорошая затея. Если хочешь, могу сегодня вечером подбросить тебя обратно. Стыдиться тут нечего», и Питер ответил: «Нет, не надо, спасибо», — потому что вернуться обратно — это как раз был бы стыд и позор, а водитель на это сказал: «Ладно, тогда удачи», — и выпустил его из автобуса.
Позавчера вечером с ним никто не заговаривал, ни одна живая душа. Первый городок располагался на внешней границе зоны эвакуации, и в нём изредка встречались прохожие, но они опускали глаза и ускоряли шаг, будто не могли позволить себе вступить в разговор с кем-то, кто, возможно, нуждается в помощи. Здесь нечем поделиться, говорил их вид. Здесь всё уже потеряно.
Весь вчерашний день, от рассвета и до темноты, — и большую часть сегодняшнего утра тоже — он шёл по улицам опустевших городов, мимо покинутых школ и детских площадок, мимо пустых домов и зловеще тихих дворов — ни скрипучих трёхколёсных велосипедов, ни автомобильных радиоприёмников, ни шумных игр в мяч. Единственным знакомым звуком было журчание воды в поливочном шланге, когда он наполнял свой термос.
Людей он не встречал, но встречал покинутых ими животных. Пугливый пони, щиплющий травку перед церковью. Собаки, недобро посматривающие на Питера из-за мусорных баков. Десятки бесшумно разбегающихся тощих кошек с впалыми, точно ложки, боками.
— Эй, парень! — Солдат приблизился, окинул взглядом самодельные костыли Питера, потрескавшийся гипс, грязную одежду. — Мы эвакуировали этот район почти две недели назад. Ты что, не знаешь?
— Я знаю. Но я тут кое-кого оставил. И теперь за ним вернулся.
— Можешь не волноваться. Мы проверили по спискам — людей не осталось.
— А он не человек. — Питер вызывающе вздёрнул подбородок, готовый дать отпор солдату, как только тот скажет, что, раз не человек, то нечего и беспокоиться.
