— А это еще зачем? — удивилась мама. — Я что-то не пойму, ты в командировку едешь или куда?
— В командировку, — ответила я. — Но под новый костюм нужно новое белье.
Мама вздохнула, но трусы купила.
На работе я похвасталась обновками.
Швидко осмотрел меня критически и сказал, что костюм на мне сидит как на корове седло, а туфли на шпильках придают какой-то похабный вид.
— Не слушай его, — улыбнулась Мимозина. — Он не умеет с барышнями общаться. Все тебе очень идет.
Идет, как же, так я теперь и поверю. Ну что за человек этот Швидко? Ни с того ни с сего испортил настроение. Пошла к коммерческому директору просить командировочные. Постучала в дверь. Тишина. Постучала еще. Никакой реакции. Приоткрыла дверь и заглянула внутрь. Коммерческий пялится в монитор, внимательно изучая пышногрудую блондинку.
— Я за командировочными, — прошептала я.
— А? Какими командировочными? А, ну да, вспомнил. Вот тебе сто пятьдесят гривен. Приедешь и отчитаешься, куда что потратила. Смотри мне, — пригрозил он пальцем.
Села за компьютер и, вспомнив совет Липкина, решила составить план переговоров. Написала следующее:
1. Рассказать о нашей студии.
2. Показать наши сайты.
3. Выслушать предложения.
4. Если будут требовать скидку — подумать.
Все. К переговорам я готова. Позвонила Нане и похвасталась, что сегодня вечером еду в Киев.
— Опять за глистами? — усмехнулась она.
— Нет, на переговоры, — гордо ответила я.
— Тогда удачи.
Полезла в ЖЖ. Написала пост:
Сегодня еду в Киев на переговоры. Что меня ожидает, еще не знаю, но сделаю все, чтобы встреча прошла успешно.
Почитала Злоедрючку. Жалко, что она со мной дружить не хочет. Проверила почту. Пришел ответ со стихотворного сайта. Обрадовалась донельзя, открыла — читаю:
Уважаемый автор. Мы не можем разместить на нашем сайте Ваши произведения, потому что они не соответствуют нашему высокому уровню. Сходите на stichi.ru. Там принимают всех, в том числе таких, как Вы. А еще лучше — не тратьте времени зря. Не отчаивайтесь, из Вас может получиться, скажем, хороший врач или юрист. Не всем дано быть поэтами. Если же Вы все-таки решите бороться до последнего, то можете внести двадцать долларов в фонд поддержки нашего сайта, и тогда мы разместим Ваши произведения. С уважением, администрация сайта poez.ru.
Расстроилась и пошла курить. Ни фига себе заявочки! Значит, без денег я бездарь, а с деньгами — поэт. Я этого так не оставлю. Читала я стихи так называемых мэтров и считаю, что мои ничуть не хуже. Решила пойти на хитрость. Зарегистрировалась под другим именем и послала еще три стихотворения.
Отправила сообщение Липкину:
Я еду на переговоры в Киев.
Пришел ответ:
Не облажайся и помни: все они гады и сволочи.
Швидко вызвался проводить меня на поезд. Сказала, что меня провожает другой человек. Пусть поревнует.
— Тогда я напьюсь вечером, — вздохнул Швидко.
— Не надо, я пошутила, — ответила я.
В девять мы уже были на вокзале. Черт. Так непривычно ходить на шпильках.
Зашла в вагон. В купе вместе со мной едут три весьма интересных человека: мужик лет сорока, который сразу же разложил на столе лук и сало и начал ужинать, женщина с портфелем и слепой дедушка, которого сажали в вагон два внука. Поезд тронулся.
— Муж провожал? — спросил мужик.
— Да, — ответила я.
Мало ли что у него на уме, пусть думает, что я дама замужняя. Слепой дедушка стал капризничать и требовать, чтобы его отвели в туалет. Мужик завернул сало в газетку и повел деда. Женщина с портфелем, воспользовавшись тем, что мы с ней остались наедине, прошептала:
— Я боюсь.
— Чего? — спросила я.
— Мужчина какой-то подозрительный, — вздохнула она.
— Нормальный, а если боитесь, то лезьте на верхнюю полку и ложитесь спать, — ответила я.
Женщина последовала моему совету.
Я тоже забралась наверх, переоделась и достала книжку. Вскоре вернулись мужик с дедом, пожелали нам спокойной ночи и легли спать. Мужик, правда, попытался завести со мной разговор и поинтересовался, какая у меня должность:
— Менеджер интернет-проектов, — сказала я.
— Слова-то какие мудреные, — заметил мужик. — Менеджер — это кто?
— Ну, руководитель, — ответила я.
— Так бы и сказала, что прорабом работаешь. Только вот одного не пойму, как бабу, да еще молодую, взяли в прорабы? Вы где ваши интернаты строите?
Попыталась объяснить, что Интернет и интернат — совершенно разные вещи, как капуста и космос. Мой попутчик ничего не понял, вздохнул, тяпнул водки и процедил сквозь зубы:
— Набирают хрен знает кого на ответственные должности, а потом из-за таких вот свистулек дома рушатся. Ладно дома, а то интернаты. Э-эх, сволочи.
— Придут коммунисты — всех вас повесят, — прошептал дед.
День тридцать первый
Вышла из поезда разбитая как старое корыто. Всю ночь слепой дедушка просился в туалет, будил все купе, в промежутках между хождениями соревновался с мужиком, кто громче храпит, а под утро сложил руки на груди и прикинулся мертвым. Оплакивать деда собрался весь вагон во главе с проводницей, которая прослезилась и сказала, что еще вчера почувствовала, что до Киева этот пассажир не доедет.
— Надо его вынести в тамбур, а еще лучше положить в холодильник, — сказала женщина с портфелем.
— Это еще зачем? — удивилась проводница.
— А он уже попахивать начал. Смотрите, и штаны у него мокрые.
— Нет у нас таких холодильников, — вздохнула проводница.
— Все равно, уберите его отсюда, — взмолилась женщина.
— Точно, — подтвердил мужик, — уберите деда, мало того что он, коммуняка старый, мне уши все прожужжал своими идеями, так еще и вонять теперь будет здесь! Он, сволочь, вчера сказал, что ихние придут к власти и таких, как мы, пересажают!
— И пересажают! — откликнулся дед и открыл глаза. — Не помер я, не дождетесь, я пошутил. И вообще, я слепой инвалид, хочу писать.
Все ахнули и разбежались по купе. Проводница взяла деда под руки и повела в туалет.
— Только быстрее, дедушка, скоро карантин начнется, — попросила она.
— Я во время войны под пулями вражескими ссал, не боись, успею! — Улыбаясь, дед скрылся в кабинке.
