Про водку я, конечно, загнула.
— Да? А по тебе не скажешь, — удивился Швидко.
— Слушай, не томи уже, а? Ты что мне хотел сказать, что ты старый пьяница? Да? Ты поэтому меня на концерт пригласил? — возмутилась я.
— Нет, не поэтому, ты мне нравишься.
— Ну?
— Давай, это, может, попробуем, может, что-то у нас и получится? — сказал Швидко и нежно посмотрел на меня.
Этот взгляд я буду помнить всю жизнь. Никто и никогда не смотрел на меня с такой нежностью, такой надеждой и любовью.
— Поцелуй меня, — сказала я.
Швидко наклонился, и мы слились в долгом, жадном поцелуе. Домой мы возвращались поздно вечером. Он обнимал меня за плечи, гладил мои волосы и целовал руки. Перед подъездом крепко обнял меня и прошептал:
— Как же я счастлив!
— Я тоже, — ответила я и поцеловала его.
Зашла домой. Руки дрожат, ноги дрожат. В голове туман. На столе записка от мамы: «Мы поехали в гости. Борщ в холодильнике. Майкла уже выгуляли. Придет Армен — передай ему, что он негодяй».
Хорошо, что никого нет дома. Стала названивать Нане. Дозвонилась не сразу.
— Нана, Нана, мы поцеловались, он не гей. Он меня любит! — заорала я.
— Надеюсь, ты не подала виду, что тоже его любишь? — спросила Нана.
— Подала, еще как подала. Сказала, что уже давно мечтала о том, чтобы он меня поцеловал.
— Это ты зря. Мужчины не любят таких женщин. Надо быть недоступной, он должен стремиться покорить тебя. А ты сразу сопли распустила.
— Знаешь, Нана, ты вот ведешь себя таким образом, а что-то не заметно, чтобы кто-то хотел тебя покорить, — разозлилась я.
— Как хочешь, но когда он тебя бросит, не жалуйся. Спокойной ночи, — сказала Нана.
Я включила музыку и стала танцевать. Топала так, что прибежала соседка снизу и сказала, что наша семейка доведет ее до инфаркта.
— То собака у вас лает, то братец воет, а теперь еще и музыка грохочет и кто-то топочет как слон! — крикнула она.
— Сейчас выключу, — ответила я и вырубила магнитофон.
Все просто замечательно! Какой сегодня хороший день! Надо отметить его в календаре. В этот день человек, которого я люблю, поцеловал меня.
Зазвонил телефон.
— Ало, — сказала я.
— Я люблю тебя, солнышко, — сказал Швидко.
— Я тоже, Сереженька, — ответила я.
— Спокойной ночи.
— Спокойной.
Не стала дожидаться ни братца, ни родителей. Легла спать и заснула самым крепким сном на свете. Я счастлива! Господи, спасибо тебе за все.
День сороковой
Проснулась оттого, что кто-то толкал меня в бок. Открыла глаза. Надо мной стоит мама и хохочет:
— Вставай, иди посмотри в окно.
— Там что, инопланетяне за папой прилетели? — спросила я.
— Да нет, круче, — ответила мама.
Подошла к окну. На поле перед домом гуляет Васька с тремя маленькими поросятами. На каждом поросенке собачий ошейник и поводок. С Васькой разговаривает папа, вышедший на прогулку с Майклушей. Майкл обнюхивает поросят и фыркает.
— Ну что? — спросила мама, когда папа вернулся.
— Ничего, говорит, что будет их выращивать. Поселил в свободной комнате, купил капусты и морковки на корм.
— А потом что?
— Ну, сказал, что пока будет растить, а там видно будет, — ответил папа и уткнулся носом в книжку про инопланетян, которую он приобрел вчера.
Позвонила Ольке, поинтересовалась, как дела.
— Вчера вечером приехал Ваня.
— Поговорили? — спросила я.
— Поговорили, сказал, что я очень сильно изменилась, — вздохнула Олька.
— Так держать! — подбодрила я.
Прибежала на работу. Фотограф расставил на моем столе тарелочки с огурцами, установил свет и снимает. Намекнула ему на то, что я пришла и хочу поработать. Фотограф поднял голову и сказал, что творческий процесс он не может прервать даже ради меня.
— Мне часа два еще поснимать, а потом я освобожу ваш стол.
— А почему именно на моем столе? — поинтересовалась я.
— А он у вас какой-то особенный, я его как увидел, так сразу решил, что буду снимать здесь или не буду снимать вообще.
Мимозина отвела меня в дизайнерскую и предложила поработать на компьютере Швидко.
— Пусть снимает, а то ты его знаешь, еще убежит на крышу с этими огурцами, что тогда делать?
— Ладно, — уступила я.
Фотограф старался не два, а целых три часа. Раскладывал огурцы то веером, то крест-накрест, насаживал на вилку и заставлял офис-менеджера держать ее под определенным углом, залез на табуретку и чуть не упал, надкусил пару-тройку огурцов и разбросал по столу, в общем, творил шедевр. К концу третьего часа вытер пот со лба и отнес тарелку с огурцами в дизайнерскую. Народ налетел на огурцы, и уже через минуту на тарелке сиротливо лежали три малюсеньких огрызочка. Но и они вскоре исчезли. Не побрезговал ими пришедший позже всех Швидко, который побрился, надушился и даже постирал свой засаленный свитер.
Банки с помидорами и грибами Мимозина спрятала в холодильник и приказала офис-менеджеру караулить их и не отдавать даже Мишкину.
— Даже если скажет, что с работы уволит, не позволяй вскрывать, нам еще их снимать завтра, — грозно изрекла она.
— Мне-то что, сделаю замечание, если увижу, конечно, а если не увижу — не сделаю. Я не затем сюда на работу устраивалась, чтобы холодильники стеречь.
Нет, ну вы посмотрите, какая нахалка! Я бы в свою бытность офис-менеджером промолчала и берегла бы банки как зеницу ока, а она вредничает.
Благо из своего кабинета выскочил директор Пробин и сказал, что, ежели из холодильника пропадет хоть одна помидорка, хоть один самый маленький опеночек, он лишит офис-менеджера месячного жалованья.
— Распустились тут! — грозно сказал он.
— Кто еще распустился, — прошипела ему в спину офис-менеджер. — Сидит весь день порнуху смотрит в Интернете.
— Я изучаю сайты конкурентов! — выпалил директор и хлопнул дверью.
Подошла к Мишкину и предложила ему покурить. Он согласился. Поинтересовалась, как поживают его коты. Мишкин сказал, что вывел блох, почистил всем уши и кастрировал самого старшего.
— Сам? — удивилась я.
— Нет, врача вызывали, — вздохнул Мишкин. — Он, гад, клавиатуру мне пометил.
— За такое не то что кастрировать, за такое мордой об стенку надо, — выпалила я.
— Не, мордой нельзя, я кошечей люблю, хочешь, тебе подарю одного?
