— Есть у меня одна идейка, — ухмыльнулся он.
Хм, так, глядишь, меня и фотомоделью сделают. Будет мелькать моя морда везде где ни попадя. Отправили офис-менеджера за сырками и скотчем. Интересно, а скотч-то зачем?
Прибежала Мимозина и стала вызванивать фотографа. Фотограф на работу приходить не хочет, говорит, что у него творческий кризис. После пятнадцатиминутных переговоров Мимозина положила трубку, вытерла пот со лба и пошла терзать дизайнера Чайку. Чайка сидит в углу, никого не трогает, рисует листики винограда. Жалко его даже, ну что она к нему прицепилась?
Позвонила Нана. Знакомиться с нашим коммерческим директором она передумала. Ну и фиг с тобой.
Офис-менеджер принесла сырки и скотч. Ждем фотографа. Фотограф прибежал через два часа и притащил грязные веревки. Вывели меня во двор, привязали к табуретке, залепили рот скотчем, разложили вокруг сырки и стали снимать. Однако холодно сидеть в одном свитере на улице. Фотограф отщелкал с десяток кадров и побежал сливать съемку. Меня отвязали и напоили горячим чаем. Да-а-а, тяжела доля модели.
Отсмотрели снимки и пришли к выводу, что все это никуда не годится. Фотограф предложил надеть на меня каску, отвязать одну руку, которой я буду подносить сырок ко рту, и разбросать вокруг меня надкусанные сырки. Арт-директору идея понравилась. Все стали дружно надкусывать сырки. Снова вывели меня на холод, как Зою Космодемьянскую, и стали снимать. Мимо проходят люди, а я сижу на табуретке в каске как дурочка, тупо улыбаюсь и подношу ко рту сырок. Видеть не могу эти сырки. Интересно, что из этого получится? Отсмотрели вторую партию, все довольны, ну и слава богу. Сырки раздали сотрудникам — ешьте!
Поинтересовалась у Мимозиной, всегда ли здесь такой бардак и почему во время работы все занимаются невесть чем?
— Так они же творческие люди, их невозможно контролировать. Мы ведь не банк, а дизайн-студия. Здесь по-другому никак. А что у тебя за штаны такие?
— Нравится? — спросила я.
— Ну, как тебе сказать. Странно они как-то смотрятся.
Ничего не понимаю — почему арт-директору можно ходить в грязных рваных штанах, а мне нет? — ну да ладно.
Пошла домой готовить мусаку. По дороге купила баклажанов, вина и все, что необходимо. Мама сидит на диване и смотрит сериал, папа разгадывает японские кроссворды, меня отправили на кухню готовить ужин. Возилась два часа. Два раза на кухню забегал папа, три раза мама и четыре раза братец, и все с воплями «Ну когда?». Под конец второго часа отправила мусаку в духовку и села смотреть телевизор.
— Через двадцать минут ужинать будем, — довольно сказала я.
— Да как-то уже и не хочется, мы бутербродов наелись, пока ждали, — вздохнул папа.
Неблагодарные люди, я старалась, а они есть не хотят.
— Я еще вина хорошего купила, — улыбнулась я.
При слове «вино» глаза папы загорелись.
— Будем ужинать, — твердо сказал он.
Через двадцать минут пошла на кухню и достала из духовки мусаку. Выглядит совершенно неаппетитно. Странно, технологию я соблюла в точности, как и указано в рецепте. Может, на вкус ничего? Разложила по тарелкам, чтобы придать хоть какой-то товарный вид, посыпала зеленью. Папа на мусаку посмотрел и поморщился. Мама съела кусочек и сказала, что это перевод продуктов, братец понюхал и есть отказался. Потом все же взял вилку и стал давиться. Ели без особого аппетита, под конец ужина все как по команде встали и принялись выкладывать остатки в миску Майклуши. Майклуша подошел, понюхал, фыркнул и отправился вытирать морду о ковер.
— Во, даже собака есть не хочет такое, — ехидно заметила мама.
Я убью Вагайского, я ему такое напишу завтра, я его так посрамлю! Сволочь такая.
Униженная и оскорбленная, ухожу спать. На эти деньги можно было купить килограммов пять мяса, а я перевела их на какую-то ерунду.
День двадцать первый
Утром зашла на кухню. Все семейство, как по команде, зло посмотрело на меня.
— У меня понос, — торжественно сообщил папа.
— У меня тоже, — подтвердила мама.
— Даже у Майкла понос, — вздохнул братец.
— А Майкл не ел ничего, — ответила я.
— Зато нюхал, — сказал папа.
Остатки мусаки по рецепту Вагайского покоятся в ведре. Ничего, я этой сволочи покажу.
Вышла из дома злая как черт. Лесси с хозяйкой гуляет на поле.
— Ваш Майкл вчера опять приставал к Лесси, — заметила хозяйка.
— И?.. — возмутилась я.
— Его надо кастрировать, — констатировала она.
— Да пошла ты, — ответила я и удалилась.
Ей-богу, у человека не все дома. Что может малый пудель сделать со здоровенной колли, кроме как обнюхать?
Пришла на работу и первым делом полезла в кулинарное сообщество. Обматерила Вагайского на чем свет стоит. Вагайский мне не ответил, зато ответили люди, которые готовили эту самую мусаку и остались весьма довольны. Накинулись на меня со всех сторон и начали ругать.
Может, вы бешамель неправильно приготовили? — спросил некто под ником Паралитик.
Нет, я просто пургена добавила вместо томатного соуса, — съязвила я.
А что такое пурген? Какой пурген? Там же ясно сказано, что надо использовать соус.
Стала объяснять человеку, живущему на другом конце планеты, что пурген — это слабительное.
Ничего не понимаю, — ответил Паралитик. — Зачем же вы слабительное добавили? Вы хотели специально кому-то насолить?
Ну неужели я буду дураку объяснять, что просто пошутила? Плюнула и отключилась.
Из вредности зарегистрировалась под другим именем и написала рецепт:
Взять сардельки, очистить от кожуры и скормить собачкам на улице. Кожуру обвалять в муке, свернуть рулетиком и поджарить на масле. Подавать с кетчупом.
Вот вам, получи фашист гранату.
Все, хватит дурью маяться, надо работать. Проверила сайты на работоспособность. Снова нашла кучу ошибок. Записала все и пошла к программисту. Программист удивленно посмотрел на меня и сказал:
— Ты их что, каждый день проверять будешь?
— Ага, — ответила я.
— У-у-у-у-у, — почесал он затылок.
Позвонила Олька, предложила встретиться, сказала, что вчера последовала моему совету: купила себе кучу новых шмоток и сделала завивку.
— А Ваня как? — поинтересовалась я.
— Вроде не пил сегодня и вчера не пил, может, в прошлый раз случайно так получилось?
— Давай бог, — ответила я.
Пришел арт-директор и стал обрабатывать плакат с моей мордой.
