«Вот кретины», — подумала Эмилия Маратовна и улыбнулась. Кретины улыбнулись в ответ и направились прямиком к ней.
— Доктор Мабруз, — сказал маленький, клацая зубами от холода.
— Good evening, come here
[5], — ответила Эмилия.
Маман вскочила с места и подбежала к товарищам.
— Му mother, she is here in business. Now, we must get a car
[6], — произнесла Эмилия и направилась к выходу.
И пока она пыталась найти таксиста, доктор Мабруз в лакированных туфлях подпрыгивал, как ужаленный, а Мшик достал из сумки шерстяной свитер, напялил его поверх костюма, завязал шапку-ушанку и стал с гордым видом прохаживаться по тротуару в валенках.
— Смотри, какие чудаки, видать, в первый раз! — крикнул один таксист другому.
— Не обзывай людей, — буркнул другой.
— А хули, — улыбнулся таксист и посмотрел на Мшика.
Мшик улыбнулся и пнул Мабруза в бок:
— Смотри, Мабруз, они арабский знают, вон тот в кепке на меня посмотрел и сказал «а хой»
[7].
— Знают? Хорошо, что знают, — застучал зубами Мабруз.
Наконец такси было найдено, чемоданы погружены, и процессия двинулась в сторону железнодорожного вокзала. Мшик сел на переднее сиденье и всю дорогу, разинув рот, любовался красотами ночного Киева.
— Первый раз, что ль, у нас? — поинтересовался таксист.
— Ага, — ответила Эмилия.
— То-то я смотрю, два придурка, один в валенках и ушанке, другой в лакированных туфлях. Ты, товарищ, так себе яйца отморозишь. Будешь как тот кот из анекдота потом кошкам рассказывать, как в Сибири побывал, — улыбнулся таксист, обращаясь к Мабрузу.
— Что он сказал? — поинтересовался Мабруз.
— Он говорит, что холодно у нас, а вы в туфлях, — ответила Эмилия.
— Я первый раз, — объяснил Мабруз, кутаясь я платок.
— Он йог, — перевела Эмилия таксисту.
— А-а-а, ну тогда понятно. — Больше таксист ничего не спрашивал.
На вокзале Эмилия Маратовна оставила товарищей в зале ожидания под надзором маман, строго-настрого приказала никуда не отлучаться, а сама пошла покупать билеты. Вернувшись, она обнаружила Мабруза в валенках и ушанке и Мшика, который улыбался и лизал фруктовое мороженое на палочке.
— Мороженого захотел, — сказала маман. — Я ему и купила.
— А как ты поняла, что он захотел? — поинтересовалась Эмилия.
— А он пальцем стал показывать и язык высовывать.
— Ну-ну, — ответила Эмилия, повернулась к Мабрузу и сообщила, что поезд отправляется через пятьдесят минут.
Мабруз посмотрел на часы, почесал бороду и сказал:
— I need to pray
[8].
Слово pray Мабруз произносил как «прай», и Эмилия Маратовна его не поняла, а посему покачала головой и заявила:.
— I don’t understand
[9].
Мабруз начал размахивать руками, что-то бормотать, достал полотенце и жестами показал кран, льющуюся воду, вымытые руки и лицо, а потом присел на корточки и сложил руки.
— Я, не зная английского, и то понимаю, — съехидничала маман. — В туалет человек хочет. Видишь, присел, руки помыл.
— А-а-а, — обрадовалась Эмилия и затараторила, указывая в сторону туалета. — Прай is here, here прай
[10].
Мабруз довольно улыбнулся в ответ, взял полотенце, какой-то коврик и камешек и пошел вслед за Эмилией.
— Пошли, Мшик, помолимся, — обратился он к товарищу.
— Нет, Мабруз, это ты верующий, а я не очень, — ответил Мшик, облизывая палочку от мороженого. — Я лучше еще вот такого съем. Мне понравилось!
Мшик повернулся к маман и показал пальцем на палочку от мороженого и на витрину.
— Сейчас принесу, сейчас, — закивала головой маман и побежала еще за одной порцией.
— Заболеет человек, — вздохнула Эмилия.
— Ну тебя, он, может, никогда в своем Ливане мороженого не видел, — чуть не прослезилась маман.
— Ладно, карауль, а я пока другого в туалет свожу.
Эмилия Маратовна вместе с Мабрузом направились к общественному туалету. Эмилия заплатила пятьдесят копеек, повернулась к Мабрузу и стала объяснять на ломаном английском языке:
— I cant go there, you go, прай, I wait for you
[11].
— Good, good
[12], закивал головой Мабруз. Он уверенным шагом двинулся в сторону туалета, а Эмилия достала сигарету и смачно затянулась.
Не успела она сделать и пару затяжек, как из туалета выскочил разгневанный Мабруз и заорал:
— I cant pray there, it is dirty!
[13]
— У нас везде dirty, — буркнула Эмилия и подумала: «Ишь, говнюк, грязно ему, понимаете ли».
Мабруз насупился и пошел в зал ожидания.
— Сходили? — поинтересовалась маман.
— Нет, — ответила Эмилия, — он, засранец, не может гадить там, где грязно.
— Вот ведь позорище какое, — сокрушалась маман, — небось даже в Ливане туалеты чище, чему нас. И что теперь человеку делать?
— Не знаю, сильно захочет — сходит!
Наконец к первой платформе подали поезд. Мшик отобрал у Мабруза ушанку и валенки, и компания пошла на перрон. Мабруз сел в купе, осмотрелся по сторонам, ткнул пальцем в пол и заявил:
— I need to pray, I will pray here!
[14]
