День семьдесят первый
Пришла на работу злая как черт. Мишкин взял еще одного дизайнера: девушку по имени Таня Борзая. Она утверждает, что работает быстро и хорошо. Слава тебе господи, хоть кто-то будет быстро выполнять заказы. Я дала Тане задание: сделать поздравительные открытки к Дню города для компаний «Власта» и «НСВ».
Через два часа она показала пять вариантов. Вот это скорость, так у нас еще никто не работал. Похвалив Таню за оперативность, я отправила макеты клиентам. Те остались очень довольны. Сказала Тане, что она гениальна, и попросила быстренько подготовить открытки к печати. Вот приедет Мимозина, то-то удивится.
Э-э-эх, все было бы хорошо, если бы не Швидко, который меня нисколечко не любит и не жалеет. Никто меня не любит и не жалеет. Полезла и ЖЖ. В кулинарном сообществе Вагайский на пяти страницах описывает, как сварить настоящий борщ. Нет, вы мне покажите того идиота, который будет хранить в холодильнике два года кусочек старого сала, без которого сварить настоящий борщ ну никак нельзя, а потом будет стоять у плиты ни больше ни меньше три часа? Самое странное то, что, похоже, все в этом сообществе такие же придурки.
Пришло письмо от одного московского издательства:
Ахтамар (это мой ник в ЖЖ), нам понравились ваши рассказы, может быть, мы вас издадим. Пришлите нам подборку.
Отправила им свои рассказы. Поинтересовалась, какой мне причитается гонорар.
К Швидко в гости зашла бывшая жена, Кошкина, распечатать на принтере какие-то листовки. Очень даже приятная дама. Швидко носится вокруг нее: и кофе ее напоил, и шоколадку предложил, и улыбается. Гад, сволочь распоследняя.
Сижу страдаю. Пришел ответ от издателя:
Милая Ахтамар! О каком гонораре может идти речь? Вы молодой, нераскрученный автор. Вы должны нас благодарить за то, что мы обратили на Вас внимание. Знаете, сколько таких, как Вы, в сети Интернет? В качестве гонорара мы готовы дать Вам пять книжек, к тому же остальные четыреста девяносто пять Вы должны продать своим друзьям, то есть направить их в наше издательство, чтобы они приобрели сборник Ваших рассказов. Стоимость одного экземпляра — десять долларов.
Ни фига себе заявочки, значит, я буду писать, а они на мне деньги зарабатывать?
Решила посоветоваться с Наной.
— Не соглашайся. Авторов, может быть, и много, а ты — одна. Пусть платят, — сказала она.
Написала издателю, что хочу денег. Пришел ответ:
Можете хотеть дальше, мы Вам в этом деле не помощники. Вечное не продается!
Ответила:
Хрен с вами, когда мои книги будут раскупаться на ура, вы еще вспомните обо мне, но будет поздно!
Тот факт, что я молодой автор, еще не означает, что на мне можно наживаться. С другой стороны, может, я поступила опрометчиво? Может, напрасно я выпендриваюсь?
Черт знает, в последнее время все у меня валится из рук.
В моем ЖЖ паника. Народ интересуется, куда я пропала. Нет, ну это просто наглость, стоило мне один день не разместить рассказ, как люди начали возмущаться.
Написала письмо другу Андрюше из Киева. Пришел ответ:
Тяжело быть кумиром! Пиши дальше, а то забудут. А вообще, не хочешь — не пиши. Выходи за меня замуж!
Села и задумалась, а не выйти ли за него? Чем плохой мужик? Работа есть, живет в Киеве, меня любит, бывших жен не имеет, в связях, порочащих репутацию, замечен не был. Все хорошо, одно плохо: не люблю я его так, как люблю Швидко. Вот если бы этого паразита не было, я бы и не думала, а так… Написала, что мне нужно время, чтобы разобраться в себе.
Швидко проводил бывшую жену и написал мне письмо:
Я люблю тебя, солнышко! Что с тобой происходит?
Я тебя тоже, все хорошо, — ответила я и села писать очередной рассказ.
Шушик-тота
Во времена голодные и холодные, когда жители города Еревана спали зимой в шубах и отапливали квартиры печками-буржуйками, когда самым вкусным лакомством были самодельные конфеты из детской смеси «Малыш» и халва из муки с маслом и сахаром, жил в нашем доме мужчина по имени Юра. У Юры было две страсти: любил Юра водку пить и писать в лифте. За последним занятием Юру с поличным поймала моя маман и заявила на него управляющему подъездом. На следующий день Юра привел за шкирку на собрание жильцов своего пятилетнего внука, грозно посмотрел на мою маман и спросил:
— Ты видела, как он в лифте ссал?
— Нет! — ответила маман. — Это ты в лифте ссал.
— Это ваш пудель в лифте ссал! — попытался оправдаться Юра.
С тех пор смертный грех был приписан малому пуделю Майклуше, и когда однажды Юра не добежал до дома и нагадил на пятом этаже, гневные жильцы во главе с самим виновником скандала явились к нам и заявили, что любовь к собакам дело хорошее, но дерьмо за ними надо убирать. Маман осмотрела предъявленную кучу и констатировала:
— Для того чтобы такое сотворить, надо десять Майклов посадить!
— Я видела, кто это сделал! — заявила соседка и указала на Юру.
От Юриной репутации остались одни лохмотья.
Жена засранца, маленькая, похожая на мышку тетка, совершенно никаких пристрастий не имела, нарожала одну за другой четырех дочерей, выдала их замуж и занялась ничегонеделанием. Ничегонеделание ей вскоре наскучило, и Шушик-тота стала гадать на кофейной гуще, снимать и наводить порчу и приторговывать семечками. Вскоре слух о знаменитой гадалке распространился по всему микрорайону, и потянулись к ней бесконечные толпы незамужних девушек и обиженных жизнью женщин и мужчин.
Первой клиенткой, которая, собственно, и организовала Шушику пиар-акцию, была жительница соседнего подъезда Алвард, воровавшая гречку на комбинате. У Алвард было две беды — пьющий муж и засидевшаяся в девках двадцатичетырехлетняя дочь.
— Мужа излечить не смогу! — вздохнула Шушик. — А вот за дочку возьмусь.
Лечить мужа Шушик не хотела принципиально, поскольку тот был собутыльником ее благоверного и регулярно покупал водку на двоих, экономя тем самым семейный бюджет Шушик-тоты. На следующий день Алвард вместе с дочерью и мешком гречки стояла перед дверью известной колдуньи. Та дочь осмотрела и сказала, что все беды от рыжей женщины, которая навела порчу. Единственной рыжей женщиной в доме была школьная учительница физики, которая упорно ставила двойки внуку Шушика.
— Порчу навели сильную! — и Шушик многозначительно посмотрела на мешок гречки.
Алвард вздохнула и потащилась за вторым мешком. Вскоре Шушик обзавелась двумя мешками гречки, двумя комплектами постельного белья и четырьмя кусками бастурмы, и начался процесс снятия порчи. Сперва требовалось найти кошку, отрезать у нее клочок шерсти с кончика хвоста и принести Шушику не позднее двенадцатого числа. Ни в нашем, ни в соседнем микрорайоне не оказалось ни одной кошки (в Армении в те времена не принято было держать домашних животных), и Алвард заслала мужа в деревню. Муж вернулся спустя два дня в стельку пьяный, с кувшином вина и предъявил жене шкуру барана, сказав, что кошек нет даже в деревне, а баран тоже животное. Шушик баранью шкуру осмотрела и сказала, что сгодится, только эффект будет немного не тот.
