Между тем флаги и их предшественники — знамена
[626] (илл. 7 и 5), стяги, гонфалоны, штандарты и т. д. — являются ценными документами политической и культурной истории. Представляя собой одновременно эмблематические изображения и символические объекты, они подчиняются жестким правилам кодирования, а их использование регулируется особыми ритуалами, которые со временем поставили их в центр национально-государственного церемониала. Однако они существовали не во все времена и не во всех культурах. Даже если ограничиться европейскими обществами, рассмотрев их в долговременной перспективе, сразу встает целый ряд вопросов. Например, с какого времени некоторые группы людей начали «эмблематизировать» себя именно с помощью ткани, цвета и геометрических фигур? С какого времени они стали с этой целью закреплять куски материи на вершине древка? Где, когда и как эта практика, поначалу более или менее эмпирическая и ситуативная, трансформировалась в полноценную систему кодов? Какие формы, какие фигуры, какие цвета задействовались для организации и упорядочивания этих кодов? И — самое главное — когда и как осуществился переход от матерчатых флагов, развевающихся на ветру и видимых на расстоянии, к изображениям, заряженным тем же эмблематическим или политическим содержанием, но выполненным уже не на текстиле, а на носителях из самых различных материалов, и притом зачастую рассчитанных на рассматривание вблизи? В немецком языке, в отличие от французского, это фундаментальное изменение отразилось в использовании двух разных слов: Flagge (матерчатый флаг) и Fahne (флаг или изображение флага вне зависимости от конкретного материального воплощения
[627]).
Какие изменения — семиотического, семантического, общественного, идеологического порядка — привели к превращению флага-объекта во флаг-изображение? Затем, если вернуться непосредственно к интересующей нас теме, с какого времени в данной конкретной политической общности сначала некое полотнище, затем некое изображение стали символизировать власть, в первую очередь власть сеньора или барона, потом власть князя или короля и, наконец, власть правительства и государства, и даже народа? Какие цвета или комбинации цветов, какие фигуры или сочетания фигур были выбраны для этой цели? Что они означали? Наконец, кто их выбирал, в каком контексте, по каким параметрам? А когда флаг был выбран, то как долго он использовался, как распространялся, как эволюционировал? У всякого знамени, у всякого флага есть своя история, и она редко бывает застывшей. Наконец, кто сегодня носит флаги и кто на них смотрит? Кто помнит и опознает флаг своей области или своей страны, флаги соседних и отдаленных стран? Кто знает, как их описывать, репрезентировать, превращать из объекта в изображение, а затем в символ?
На все эти и другие вопросы, которые, по сути дела, до сих пор не были ни разу сформулированы, нам еще предстоит дать ответ.
Чтобы попытаться ответить на эти вопросы, по крайней мере на некоторые из них, историк в первую очередь должен изучить древние знамена. Но собрать информацию и изучить знамена прошлых веков труднее, чем может показаться, особенно когда речь идет о периоде до XVI века. Лишь немногие знамена или фрагменты знамен сохранились в текстильном воплощении. По большей части это реликвии и трофеи, хранящиеся в храмах и музеях на правах сокровищ или экспонатов, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Конечно, хранение этих предметов в течение многих веков уже само по себе приобретает ритуальное значение; однако оно вызывает ряд трудностей, так как сохранившиеся образцы — это либо парадные флаги, которыми пользовались редко (и значит, их символическая ценность довольно скромна), либо флаги, захваченные у врагов (и значит, их символическая нагрузка столь значима, что способна исказить собственно источниковедческие задачи). Тем не менее необходимо подчеркнуть, что эти флаги-символы, захваченные у врага, порой играли важную роль в процессе усвоения чужой вексилларной традиции. Возьмем, к примеру, случай с мусульманскими штандартами, захваченными испанской армией времен Реконкисты и вывешенными в кафедральном соборе Толедо или в монастыре Лас-Уэльгас в Бургосе: по прошествии веков они в конечном итоге повлияли на декор и принципы кодирования некоторых испанских флагов и даже были использованы христианскими войсками Испании в качестве собственных флагов (ритуальная инверсия, как всегда, привела к переносу самой символики: некоторые из этих флагов, захваченных у мусульман в XII—XIII веках, физически присутствовали в битве при Лепанто в 1571 году на христианских судах).
Если физически сохранившихся флагов немного, то изображения, на которых они представлены, напротив, сохранились в бесчисленном количестве. Однако они дают нам неточные или противоречивые сведения, и когда появляется возможность сравнить иконографический источник с археологическим, то оказывается, что между реальным флагом и флагом изображенным могут быть значительные расхождения. Изображения всегда представляют реальность так, как удобно их авторам. Это особенно верно для тех случаев, когда изображенный флаг отражает либо неизвестный флаг, либо существовавший в отдаленном времени или отдаленных странах. Европейские компиляторы, авторы и рисовальщики легко могут упростить флаг (если не хватает места), выдумать (когда отсутствуют сведения), отбросить некоторые элементы, добавить другие, упорядочить изображения на базе одного-единственного кода — чаще всего геральдического; это приводит к тому, что той или иной нации или стране, тому или иному государству или городу приписываются флаги, которые в действительности не имеют к ним никакого отношения, но которые должны у них быть, согласно логике и установкам документа или каталога, частью которого они являются. Множество подобных примеров можно встретить в реестрах «флагов всего мира» (vexilla orbis terrarum), которые составлялись в Западной Европе с XV по XVIII век. Если сведения отсутствуют, например о флагах Африки или Азии, компиляторы не колеблясь их выдумывают. Впрочем, метод составления такого герба уже сам по себе является важным фактом культурной истории.
