Редактор взглянул на карниз, затем опасливо покосился на пропасть. Желудок стиснула ледяная рука.
- Но ведь вы же это не всерьез, мисс Стоун?
- Я разве похожа на любительницу пошутить?
Макс сглотнул и подумал: «Плохо дело. А ведь мне только-только начали нравиться приключения!»
32
Ранним утром Оскара бесцеремонно разбудили. В полутьме своей тюрьмы он различил пять или шесть фигур, столпившихся вокруг. Сильные руки схватили подростка, подняли с топчана, натянули ему на голову мешок и связали запястья.
- Отпустите меня, я же ничего вам не сделал!.. - завопил он, пытаясь вырваться.
Бесполезно - его снова схватили и вытащили наружу из плетеной каморки. Затем повалили на землю, связали дополнительными ремнями руки и ноги и снова подвесили к шесту. И вот он опять болтается, как дохлый кролик.
Но что это? Справа и слева слышатся знакомые голоса: это его друзья!
- Шарлотта! Элиза! Герр Гумбольдт! Вы здесь? - закричал Оскар.
- Эге-гей! Я здесь!.. - донесся ответ, сопровождаемый стонами и бранью. - Черт побери, разве так обращаются с гостями? Ведь мы пришли к вам с миром!
У Оскара немного отлегло от сердца. По крайней мере, теперь он не один.
Раздался резкий гортанный выкрик, и вся процессия пришла в движение. Их вновь поспешно несли через весь город, но на этот раз дорога оказалась короче. Не прошло и пяти минут, как носильщики остановились.
Вокруг зашептались голоса, донесся скрип дверных петель, и Оскар со смутной тревогой понял, что их внесли в помещение. В воздухе запахло дымом горящих ароматических смол. Запах был настолько густым, что подросток закашлялся, и только спустя некоторое время его легкие немного привыкли к удушливой атмосфере. Их опустили на землю, освободили руки и ноги и ослабили петли мешков на головах. Затем шаги удалились.
Оскар выждал минуту-другую, а затем сбросил с головы мешок и огляделся.
- Мы одни, - прошептал он, обращаясь к друзьям. - Можно снять мешки!
Он помог им освободиться от «головных уборов». На лбу Гумбольдта красовалась внушительная шишка, полученная им в стычке, но женщины оказались целы и невредимы. Однако все их имущество пропало - осталась только та одежда, что была на них. Вилмы также не было, и оставалось надеяться, что их маленькая подружка уцелела и бродит где-нибудь в окрестных горах.
Зал, в котором они находились, казался огромным. Свет факелов отбрасывал на стены причудливые тени. Через отверстия в крыше в помещение проникали столбы солнечных лучей, в них синими прядями клубился дым курильниц. Высоту куполообразного свода, опиравшегося на множество резных колонн, определить было невозможно. Пол состоял из сложного переплетения стеблей бамбука, окрашенных в различные цвета, его покрывали пестрые ковры, сотканные из шерсти ламы или альпаки.
В центре зала находилось внушительное возвышение в виде ступенчатой пирамиды. На ее вершине располагались два небольших, но очень древнего вида обелиска, покрытых вязью таинственных символов. Между ними стоял огромный резной трон, на котором - тут у Оскара перехватило дух - виднелась чья-то фигура.
Это был человек-птица, невероятно похожий на охранные изваяния на границе владений заклинателей дождя, но значительно меньшего роста! Над крючковатым носом-клювом светились два холодных желтых глаза. Существо наклонилось вперед, опираясь на великолепный, украшенный золотом и драгоценными камнями посох. Справа от него стояла небольшая клетка, которая показалась Оскару знакомой. Оттуда неожиданно донесся негромкий писк.
- Смотрите, - прошептал он, указывая на клетку, - там Вилма!
- Тише, - таким же шепотом отозвался Гумбольдт. - Сейчас не время беспокоиться о Вилме!
Ученый вскинул руки в приветственном жесте и сделал шаг к трону. В ту же секунду помещение, казавшееся безлюдным, наполнилось движением. Из потайных ниш и затемненных углов возникли фигуры стражников. Их копья и алебарды, оказываясь в солнечных лучах, угрюмо сверкали. Послышался звук натягиваемых тетив мощных луков.
Сердечная улыбка застыла на лице Гумбольдта.
- Хорошо, хорошо, уговорили, - пробормотал он, отступая назад. - Но попытаться все-таки стоило…
«Вот оно, - язвительно подумал Оскар, - многолетняя практика по установлению контактов с незнакомыми племенами в действии. Что же теперь будет?» - спросил он себя.
Человек-птица поднялся и, в свою очередь, широко распростер руки.
- Синчик мунаскайкуна! Вамра ньист’акуналлай! - произнес он.
Его звучный голос отразился от стен и заполнил весь зал. Позади пленников послышался шепот, и стражники отступили в тень. Жрец-птица опустил руки и двинулся вперед. Длинный шлейф из перьев тянулся позади него, когда он спускался вниз по ступеням возвышения.
Только сейчас Оскар понял, до чего изощренно устроено освещение в этом помещении. Отверстия в своде располагались так, что жрец все время находился «под прицелом» солнечных лучей. От этого возникало впечатление, что его фигура мерцает и как бы растворяется в потоках света. В то же время все остальное пространство зала утопало во мраке. Всякий, кто впервые попал сюда, неизбежно должен был увидеть в существе, восседающем на троне, посланца небес, ангела или нечто в том же роде. Благодаря такому освещению жрец казался намного выше ростом, чем на самом деле. И только когда он оказался в нескольких шагах от них, Оскар убедился, что человек-птица едва достает макушкой до его подбородка.
- Нанак ллакийпими синкви,
Укуймим ллакллапайяска,
Йуяйниймим чинкасканья,
Ук ллакийтамим пакарини!
Жрец произносил каждое слово нараспев, словно читал псалом.
Распевая и сотрясая воздух заклинаниями, он начал обходить вокруг тесной группки пленников, но, оказавшись позади Шарлотты, внезапно остановился. Из-под плотного одеяния, сшитого из перьев, показались две смуглые сморщенные руки. Они потянулись к волосам девушки и принялись расправлять их, укладывая в какое-то подобие веера. Шишковатые пальцы нежно поглаживали волосы, отливавшие в свете факелов чистым золотом.
- Имарайку кунан тута, - шептал жрец. - Муспайнийпи янанхани лаки футиллататакми…
Шарлотта стояла совершенно неподвижно. Но при последних словах жреца девушка едва заметно повернула голову и произнесла:
- Мисквинийпири рикуни.
Человек-птица издал отрывистый гортанный крик. Быстрыми шагами он обошел вокруг пленников, по-прежнему не сводя глаз с Шарлотты. Когда он остановился перед ней, его клюв почти коснулся лица девушки.
- Инти, майллик Тайтанчикта?
Девушка кивнула:
- Йана к’ушиньинпи пакаската.
Жрец отпрянул. Последние слова Шарлотты возымели поразительное действие. Сначала он застыл, словно соляной столп, а затем упал перед ней на колени.
