– Что ж, добавим готовку, стирку и присмотр за зверьем. Понянчитесь вдоволь. – Так называемый наниматель улыбнулся, сверкнув не только клыками, но и желтым взглядом, и спросил: – Что скажете?
– Ничего.
В гробовом молчании я опустилась на скамью, и слово взял прокурор.
– Думаю, со всем списком дел она справится за десять месяцев, – постановил этот мрачный пучеглазый злыдень. – Ваша честь, ваше слово.
– Год, – решил судья, тучная черноволосая свинья со шрамом на подбородке.
– Согласны, – поддакнули присяжные, два стручка-сморчка. Стук молотка лишил всяческих надежд одну не в пример строптивую гномку.
И чего хорошего я ожидала от кучки негодяев в изъеденных молью париках? Зачем искала поддержку в их глазах, а главное, ждала защиты? От кого?! От тех, кто, увидев задохлика, мгновенно сдулись и, забыв о собственной важности, чуть не полезли под столы! Нужно было сразу уходить. Глядишь, не попала бы на целый год в услужение к одержимому магу.
В обвинительном безмолвии меня вывели в узкий коридор, оттуда по шаткой деревянной лестнице – к скрипучей двери бокового входа. На улице нас ожидали наемный экипаж и тучный возничий.
– Ну и зачем ты настаивала на суде? – полюбопытствовал одержимый маг, когда сопровождавшие нас стражи закона ушли, а мы сели в карету.
Ему легко удалось перейти на «ты», принятое у господ со слугами, в то время как я с трудом вспомнила о надлежащем «вы» в обращении к господам.
– Справедливости хотела.
– Ты ее получила. – Он крикнул вознице «Трогай!» и со смешком заметил: – По-моему, год работ – это более чем справедливо.
– За трость?! – возмутилась я.
– За глупость. Видишь ли, Ося, тростью в нашей прекрасной Дагатии буйные одержимые пользуются не просто так. – На удивленное «Чего? Вы ж не хромаете» он пояснил: – Вынуждены. Не хромать, носить вынуждены. Хоть и не любим этот усмиряющий зверя атрибут – колокольчик прокаженного.
– И поэтому вы ею в меня тыкали. Хотели, чтобы я ее сломала.
– Чтобы обратила внимание на цвет дерева и набалдашник в виде оскалившейся морды зверя. Знак двуликого, оборотня. Трость полгода как ввели. – И процедил сквозь зубы: – Глава контроля постарался, чтобы весть прошла по всей Дагатии.
– До Ллося еще не докатилась, мы у самой границы с Т’Агро. – В деталях вспомнила недавнюю встречу и возмутилась: – То есть там, в агентстве, вы своей тростью предупреждали с вами не связываться и не спорить? Но сигнала «Не смотри в глаза» вы не давали!
– Я улыбнулся, – заявил он и в очередной раз оскалился, обнажив звериные клыки.
– Ну, знаете ли, вы использовали его после, а не до!
Ответом мне была тишина, правда, недолгая. Маг таки снизошел до объяснений:
– Я, можно сказать, соскучился по прямым открытым взглядам, захотел продлить его на миг.
– На год! Будь судья неладен… А заодно вы разучились читать.
– Спорное заявление.
– Да? А с чего вдруг вы прислугу среди нянечек пришли искать? Агентша Турри только по ним и специализировалась. По узконаправленным, для круглосуточного присмотра за детьми.
– Она единственная, кто меня не раздражает… И не пытается спрятаться, завидев трость.
Я понятливо кивнула и отвернулась, не желая видеть счастливый графский оскал.
Карета давно выехала из центральной части города и теперь катилась по району ремесленников и рабочих. Мимо проплывали однотипные двухэтажные домишки с красными черепичными крышами, белыми ставнями и белыми же дверьми. Все как один они были сложены из неукрепленного желтого песчаника, поэтому расползались и вид имели слегка распоясавшийся.
На первом этаже обыкновенно располагались мастерские и магазинчики, на втором жилые комнаты под съем. Маленькие и пыльные, без воды и отопления, оборудованные крохотным углом-нужником, где ночную вазу можно вылить, но никак не помыть. Такие комнатки стоили в десять раз больше снимаемого мною угла в таверне, однако и разместить могли опять-таки один лишь тюфяк. Так что, когда владелец «Старого феникса» предложил мне за ночлег всего лишь четверть серебрушки, я согласилась, не думая и не спрашивая, отчего таверну считают легендарной. А зря.
Как оказалось, есть у нее способность сгорать и возрождаться. Сгорает она благодаря пьянчужкам, не желавшим расплатиться по счету, а восстанавливается благодаря заезжему магу. Добродетель, услышав о тяжелой судьбе пятикратного погорельца, снизошел до проблем несчастного хозяина и таверну восстановил, запечатав ее первоначальный образ как истинный. С тех пор горела она раз двадцать и столько же раз возрождалась со всем обустройством и утварью, что были в таверне на магов приезд. Вот только вещей новоприбывших постояльцев в ней как ранее не оставалось, так и не остается… И надо ж было такому случиться: пока я сидела у агентурши Турри, какая-то пьянь решила не платить.
– Простите, Осока, но все сгорело… – смущенно вещал владелец заведения, стоя на пороге абсолютно новой деревянной таверны, от которой лаком и мастикой разило на версту. Я смотрела на свежевыкрашенные ставни, обшитые деревом стены, на крыльцо с резными перилами и вспоминала, что я оставила в комнатушке и чего лишилась навсегда.
Два летних платья, два теплых, три комплекта белья, чулки, туфли уличные… Тапочки домашние, зимние сапоги, шапка, шарф, перчатки, подбитый мехом плащ… И два брачных браслета, единственная память о муже. Единственная хорошая память, на всем остальном – от предметов быта до поцелуев – он решительно экономил. Деньги и аптечку я всегда ношу с собой, документы тоже, а вот одежду было решительно жаль, даже больше, чем сундук – наследие бабушки. Где еще я найду добротные сапоги и плащ, способные выдержать столичные морозы?
– Вам придется возместить ущерб деньгами, – я требовательно посмотрела на владельца «новостроя», – пять золотых.
Тораниус Тобириус, более похожий на бочонок с ножками, чем на человека, невесть каким образом дотянулся пухлой рукой до собственного подбородка, поскреб его, оценивая мой внешний вид. Затем покосился на карету за моей спиной, не преминув скользнуть взглядом по задохлику. Что-то подсчитал и предложил:
– Три золотых, и ни серебрушкой больше.
– Но этого едва ли хватит на одежду! – всплеснула я руками.
– Так у вас только она и была, – ответил он, отмахнувшись, и позвал помощника: – Ибрагим, принеси мне кошель.
