Из раздумий меня вырвали тихий шорох и громкое фырканье, это ректор решил снегом умыться, чтоб в себя прийти. Умывание явно не помогло, так что я поспешила в поместье за горячим напитком. Коньяк был бы лучше, но за неимением оного используем чай с успокоительной добавкой.
Большую дымящуюся чашку я вручила уже основательно мокрому и все еще бледному магу.
– Пейте не спеша, мелкими глотками…
Он не послушался, выпил залпом и попросил еще. Принесла еще, а пока ходила, из академии появились студенты. Абсолютно не замечая ректора, они покупали пирожки, желали мне долгих лет здоровья и стремительно убегали. В течение получаса распродалось все, даже оставленные для Аре шесть десятков. Те самые, что он каждый день исправно брал с последней нашей переписки.
– Если очень надо, я еще испеку, – пообещала магу.
– Не стоит. – Он вернул мне чашку. Затем выудил из кармана двадцать медяшек за вчерашние пирожки и глухо спросил: – Как вам зверь? Страшный?
– Наоборот, очень милый и добрый, как ваши лисы.
– Какие лисы? – Левая щека ректора едва уловимо дернулась.
– Ну как же… Демоны ваши ледяные. Они такие добрые и пушистые в животном обличье! – Его щека дернулась сильнее. – Правда, и в человеческом очень даже ничего, – заверила я и вдруг услышала тихий хрип, а затем и сдавленный смешок.
– Лисы?! Лисы! – воскликнул маг и расхохотался. – Как же вас угораздило в них лисов разглядеть?
– Ну… было темно. А у них морды вытянутые, – попыталась я объяснить. Аре замер, подавившись очередным «ха-ха», кашлянул, прочищая горло.
– А зверя Вардо вы когда увидели?
– На вторые сутки проживания в поместье. Ночью явился, чтоб Реггена от переедания спасти.
– Тоже ночью, – отметил он и вдруг с надеждой спросил: – Так они помирились?
– Не совсем, но с вами щенок с радостью будет дружить. Лобастый – прелесть каких поискать!
– Верю, – отозвался ректор ВАМа и направился в академию, что-то бормоча об опаснейших созданиях, что на лис совсем не похожи, о добром звере одержимого, что этих лисов едва не порвал, и о слепоте наивности, что способна спасти жизнь.
Надеюсь, это он не обо мне, а в общем!
День был чудесным, торговля прекрасной, прибыль волнующей, не говоря уже о заказах на понедельник. В поместье я вернулась в самом приподнятом настроении, не обращая внимания на то, что опять споткнулась, чуть не разбила нос и, кажется, потянула спину. Иначе объяснить тупую боль в пояснице я не могла, и зря, ибо ночью мне стало плохо. И как водится, после подъема и тягания тяжестей тупая боль пресловутых недомоганий быстро сменилась на острые рези.
Регген проснулся после первого же стона, после второго, казалось, повторно поседел.
– Ося? Что случилось?
– Все хорошо, – заверила с широкой улыбкой и тут же скривилась, – просто мне плохо.
– Просто?! – Он резко сел, стукнулся о столешницу, но даже не потер ушиба. – Что значит «просто»? Ты больна?
– Ага, пожизненно, – ответила я и попросила подать мою аптечку, а затем еще и воды. Настойку выпила под тревожным взглядом мага, под ним же на полусогнутых посетила закуток. И только вернувшись, со вздохом объяснила Реггену, что к чему.
– Тебе нужно лечь, – всполошился задохлик, – и грелку теплую положить на живот… Чашку чая? Может, молока?
– Муку, – сипло выдохнула, расположившись на тюфяке, и зажмурилась в ожидании, когда ж меня отпустит. В лучшем случае утром, в худшем – через сутки.
– Что за «муку»? – с подозрением спросил меня граф-оружейник и прикоснулся шершавой ладонью к моему лбу.
– В смысле – пересейте… те полмешка, что стоят в углу. И дрожжи нужно залить теплой водой… на опару.
– Зачем?
– Затем, что пирожки на понедельник я быстро уже не напеку. А их там тысяча штук…
– Сколько?!
Рука мага дрогнула и съехала вниз по моему лицу.
– Да всего ничего, сто десятков, – возмущенно воззрилась на него я. – И не говорите, что это много. Парни в среднем берут от пяти до семи пирожков, девушки – от трех до пяти, итого: двое на десяток… Выходит, покупателей у меня от силы две сотни. А теперь скажите, сколько человек обучается и работает в академии?
– Семь тысяч, – глухо ответил Регген.
– Вот, то-то же! Так что просеивайте…
– И капусту нашинковать?
– Будьте добры, – постаралась выдать менее кривую улыбку и подумала о том, как бы до замеса дожить, а затем уже и до лепки.
Уснула под тихий шорох просевания, проснулась под звуки жарки. Что-то шкварчало и шипело, кто-то ругался, что-то горело.
Только не это! Распахнув глаза, я несколько мгновений надеялась увидеть Реггена все там же, у импровизированного стола, просеивающим муку из мешка. Однако застала его у плиты над сковородой, в которой я тушила начинку. Сизый дым вился под потолком и не спешил убраться в распахнутые окна. У стола высилась горка муки, в миске рядом пузырилась опавшая опара.
– Что горит? – спросила я сонно и потерла лицо.
– Капуста, – маг снял с огня сковородку, – третья головка подряд.
– Вы и их спалили?
– Не только, их я также пересолил и переперчил. – Он обернулся, посмотрел решительно и заявил: – Не волнуйся, я справлюсь, а ты еще поспи.
И этак аккуратненько за печь задвинул мусорное ведро. Проследив за его движением, я потянулась за настойкой и чашкой воды. Хочешь не хочешь, а встать придется.
– Ося, лежи.
– Ага, сейчас-с-с! – с трудом поднимаясь, надела платье и неровным шагом пошла на мага. – Капуста, может, и бесплатная, а вот мука и дрожжи – нет. Так что с ними ошибки быть не может.
– Это еще почему? – не понял он. – Если что-то закончится, мы новое купим.
– Да? А кто продаст? Я на рынок не пойду, ибо холодно, и вас не пущу, ибо нечего! – Я не спеша забрала из рук Реггена сковородку с безвозвратно испорченной начинкой. Выбросила гарь в уже полное ведро. – Вы что же, забыли, как мы бегали по рынкам и как продавцы сбегали от нас?
