– А мы мимо проходили, – ответила она, ощутив под ногами снежный наст, и потянула меня в ресторацию.
Поворот, поворот, лестница вниз, огромная кухня, узкий коридор, тупиковая площадка и дверь с двумя сотнями портальных шариков вокруг рамы. Мастер побегов в шляпке без промедления нажала верхний пятый шарик и уверенно шагнула в расплывшееся зеркальное полотно. Я следом.
В этот раз мы вышли не в шаге от дверей, а в шаге от витых ворот огромного особняка, способного поспорить красотой с королевской летней резиденцией. Врадор не врал, дом его был прекрасен. Барельефы на чуть светящихся стенах, высокие стрельчатые окна, резные балконы и парапеты делали его ажурным, а сдвоенные тонкие колонны – возвышенным. И только тяжелая мраморная лестница роднила это великолепие с землей, а еще полупрозрачный магический купол, что вспыхнул, стоило герцогине подойти к калитке.
– Охрана включена… Ося, вы уверены, что Урген дома? – спросила мадам и сама себе ответила: – А впрочем, да, будь он в гостинице, о которой писали газеты, мы были бы сейчас подле нее, а не здесь.
Мелькнула мысль, что корреспондента из газетенки «Выжимай» сведениями о Врадоре снабжали в ресторации. Мелькнула и пропала. Ибо если глава контроля на тайном задании вызывал еду из столицы, то и в прочих услугах он вряд ли себе отказывал. Вот и засветился вопреки чаяниям Эллен. Уверена, вести переговоры с бывшими подельниками она собиралась из-за границы, а никак не на той же территории. Интересно, она вернулась в Дагатию или уехала навсегда?
Именно этот вопрос я задала герцогине, пока Леройская тщетно пыталась вскрыть защиту дома.
– Не знаю, я не видела ее два с лишним месяца, – простучала она зубами.
Не может быть!
– Как? Погодите… Но в последний раз Регген встретил ее у вас. Семнадцатого числа! Они даже уехали вместе, – севшим голосом напомнила я, прищурилась пытливо. Ведь именно так она должна помнить. Неужели передо мной не герцогиня, а кто-то подставной, пытливый и много знающий? Если так, то нападение – это та же защита…
Дубинка взметнулась вверх.
– Ах, этот вечер… Его я помню смутно или даже не помню, – неожиданно ответила герцогиня и обернулась. Оценила мой замах, посмотрела скептически. – Нет, торрон здесь не поможет, охранная вязь здесь более чем крепка. Куда крепче, чем моя память. – Она улыбнулась. – Согласно карточкам семнадцатого числа, меня посетило без малого десять человек, среди них инкогнито моя дочь с супругом, прибывшие для примирения.
– Так вы помирились с королем! – обрадовалась я и опустила дубинку.
– Они говорят, что да, а я не могу подобного припомнить. – Перестук зубов был прерван громким чихом.
– А ваши слуги помнят?
– Всех обуял точечный склероз, – поправила перо на шляпке и грустно произнесла: – Вот почему король поменял охрану и не дает мне шагу без надзора ступить. И это вместо того, чтобы извиниться повторно! – всплеснула она руками и вновь взялась за охрану дома.
Негодование придало ей сил, а холод – упорства. Защита разлетелась под тонкими пальчиками мадам, попутно уничтожив пару пуговиц на правой перчатке и шляпку, от которой осталось только перо. Урона герцогиня не заметила, как и медленно сползающей с лица иллюзии, шмыгнула носом и за локоток потянула меня к дому. Легко поднялась по ступенькам, стукнула в дверь, вызывая рябь рун на деревянном полотне. Мелкие и крупные, яркие и бледные, они кругами разошлись от центра, а затем со вспышкой соединились в одну точку. В медную фигурку фея, что сидел на дверном молотке. Облаченный в форму пажа, он вдруг встрепенулся и поднялся на худые ножки.
– Это что еще такое? – спросила я, во все глаза рассматривая мелкое чудо.
Как живой, медный фей фыркнул, надвинул остроконечную шляпу на лоб. Покосился на нас и для важности сложил руки на груди, а затем еще и одну ножку выставил вперед.
– Неупокоенный дух, – сквозь чих ответила Леройская. – Пару лет назад был спасен Ургеном и сам себя воздвиг в хранители входной двери. Наглый, в меру обидчивый и вечно недовольный. Единственный плюс – родственников пропускает даже в отсутствие хозяина дома. Или когда он крепко спит, как сейчас.
– А вас фей знает хорошо? – с сомнением посмотрела на старушку. На данный момент мадам была именно старушкой восьмидесяти лет, а не претенциозной дамой, пусть и в мантии на голое тело, зато с макияжем, прической и кокетливой шляпкой.
– Несомненно. – Она потерла слезящиеся глаза, тряхнула растрепанной косой и шмыгнула красным распухшим носом. – Ося, у вас с собой нет платка?
– Кто пожаловал в столь позднее время? – вопросил фей.
Я протянула герцогине салфетку, что взяла для затирания следов, и простодушно ответила хранителю двери:
– Мы.
– Имена? – продолжил настаивать он.
– Ося из Ллося и Радия Окрад, герцогиня Леройская.
– Кто?!
Взглядом указала на утирающую нос мадам. Самопровозглашенный хранитель подался вперед и чуть не рухнул с молотка, зацепился в последнюю секунду.
– Ты что, слепая? – возопил он, хмуро глядя на меня.
– Откуда подобные выводы? – удивилась знатная дама незнатного вида и вскинула на нахала пронзительный взгляд. – Я герцогиня.
– Как же, верю! – Он сдвинул шляпу на бок, хмыкнул. – И давно себя в зеркало видела, старуха?
– Что?
Герцогиня уронила салфетку. Быть дважды не признанной за час очень и очень досадно.
– Еще и глухая, – сделал неверный вывод фей. Наклонился сильнее и заорал, широко открывая рот: – Я говорю, давно ли ты себя в зеркало видела?
Она не стала переспрашивать, не стала доказывать и укорять. Ловким движением схватила медного негодника за ухо, поднесла к своему лицу и мягким, почти ласковым голосом попросила повторить.
– Ну же, не стесняйтесь, многоуважаемый Дармис ДарМаллиус.
– Оу-у-у! – выдал фей. Поспешно сорвал с головы шляпу и прижал ее к груди. – Простите, ваше сиятельство, я не специально! Ночь, темно, холод знатный… вот и не признал. А вы в судейской мантии, и ведь от дел судейства отошли давно… И тапочки в заблуждение завели, и… – Под ее суровым взглядом он зубами вцепился в шляпу. Пожевал секунды три и этак тоненько: – Дверь отворить?
– И подайте зеркало, будьте добры, – смилостивилась герцогиня.
Фей исчез, дверь со щелчком распахнулась. Зеркало искать не пришлось – огромное, оно располагалось напротив входа и блестело золоченой рамой даже в ночной темноте.
