В его смехе чувствовалась искренняя радость.
– Говорил я тебе, что ты добьешься успеха? Ты довольна, что тебе удалось ускользнуть от опасности?
– Тем не менее тигры ведь умеют лазать по деревьям.
Сифэн тронула щеку, и у нее снова защемило сердце.
– Как я могу преуспеть на службе у ее величества вот с этим? Бохай дал мне мазь от боли, но он предупредил, что у меня могут остаться шрамы.
Даже упоминание об этом заставляло ее физически страдать.
Кан наклонил голову.
– Теперь, поскольку ты стала одной из придворных дам Императрицы, за тобой будут постоянно пристально наблюдать, – согласился он. – Но, по крайней мере, ты теперь находишься под ее покровительством. Интересно, наша кроткая Императрица приблизила тебя к себе, потому что ты враг госпожи Сунь?
– Ты думаешь, Императрица замышляет что-то против госпожи Сунь? По-моему, она выше этого.
Ее интересовало, не наблюдает ли за ними госпожа Сунь из своего погасшего окна. У нее перехватило дыхание, когда они проходили мимо места, где она беспомощная лежала под плеткой господина Юя.
– Эти сто ударов не могли быть назначены за гребень, даже если бы я украла его на самом деле.
– Она омерзительна, – прорычал евнух. – Я бы с удовольствием сломал пополам эту алебастровую шейку.
– Скольку ударов ты получил?
Он посмотрел ей в глаза:
– Десять.
Только за то, что она разговаривала с Императором Цзюнем, наложница хотела назначить Сифэн наказание, десятикратно превышающее то, что получил Кан. Госпожа Сунь придумала для нее самое жестокое, чудовищное наказание; кто, кроме Шута, мог бы решиться на такое?
Сифэн заскрипела зубами.
– Она заплатит за то, что сделала с нами. Я уверена, что можно найти, как это сделать.
Госпожу Сунь ненавидели все, от Императрицы до самой последней служанки. Судьба этой женщины была подвешена на ниточке, но при дворе эта ниточка была самой крепкой: она тянулась к Императору. Именно эту нитку Сифэн предстояло выдернуть из полотна.
Сифэн закрыла глаза, представляя, что ей подмигивают изнутри. Раньше тварь заставляла ее испытывать такую всепоглощающую ярость… Она почти, почти желала, чтобы ее вновь охватил такой же гнев, ведь теперь он выглядел более чем оправданным. Какие мрачные видения могут ее посетить? Западня для крокодилов с острыми зубьями в распахнутой пасти, готовыми вцепиться в конечности наложницы? Факел, чтобы сжечь ее плоть до костей?
Ее глаза широко распахнулись от ужаса перед собственной жестокостью, охвативший ее было восторг испарился.
– Спасибо, друг, – сказала она Кану. – Ты сегодня спас мне жизнь.
– Значит, теперь ты и вправду поверила, что я твой друг? Ты не сомневаешься в том, что я буду тебя защищать?
– А я буду защищать тебя, если смогу, – пообещала она.
Когда Сифэн наконец добралась до постели и заснула, ее сновидения были наполнены ядовитыми курениями, кинжалами с острыми стальными клинками и забытыми во тьме веков источниками, ожидающими кого-то. Ожидающими ее.
Она чувствовала внутри себя дремлющую тварь, прижавшую к ее непроницаемому сердцу свою голову, полную ядовитых фантазий. И когда она пробудилась в чернильной темноте, задолго до первых рассветных лучей, она знала, что ей нужно поговорить с Гумой. Ей необходимо было увидеть ее, хотя бы в видении, и получить от нее совет.
По крайней мере, ей надо было хотя бы попробовать это сделать.
Она поднялась, достала из своего мешка несколько серных спичек, взяла незажженный светильник и палочки для курений. Немного подумав, она присоединила к ним украшенный каменьями кинжал и янтарную заколку своей матери – надежнее будет спрятать их под землей – и прокралась к выходу. Комнаты Императрицы находились под круглосуточной охраной, но в комнаты придворных дам вел отдельный вход, позволявший им, не тревожа покой Императрицы, выходить и возвращаться из храма и бань.
Сифэн, никем не замеченная, легко нашла нужное место в саду. Чиркнув спичкой о стену, она зажгла светильник. Он осветил поникшую от дождя траву, почти замаскировавшую отверстие в земле, через которое на глубине около двадцати футов можно было разглядеть каменный пол. Дворцовые садовники никогда не косили и не обрезали кусты в этом углу, зная, что Императрица Лихуа предпочитала иметь островки нетронутой природы посреди безупречно ухоженного ландшафта; таким образом, никто не обнаружил дыру. В прошлый раз Сифэн не обратила внимания, что камни в стене были уложены неровно, образуя подобие ступеней, благодаря чему у нее будет возможность выбраться из туннеля, цепляясь за растущие вокруг кустарники. Это было очень кстати, так как иначе ей пришлось бы вновь карабкаться вверх по направлению к главному коридору и вновь выдумывать объяснения для того, чтобы пройти мимо караулящей туннель стражи.
Она прижала к себе мешок и светильник и спрыгнула вниз. С каждым ее шагом по направлению к горячему источнику тварь внутри нее как будто стряхивала с себя сон. Сифэн чувствовала ее движение, словно она выпускала клыки, и, сквозь страх, стало пробиваться успокоение, в чем-то ей уже знакомое.
В свете фонаря пещера казалась еще более древней и таинственной, и Сифэн сразу почувствовала, что поступила правильно, придя сюда. Если ей суждено найти ответы на свои вопросы, сделать это она сможет только здесь.
Она подошла к удивительному водопаду, все еще смущенная тем, с какой четкостью было видно ее отражение на стене из стремительно сбегающей вниз воды. Чиркнув спичкой, она зажгла курения. Мощный аромат мгновенно заполнил ее ноздри. Она как будто перенеслась обратно в Гумино святилище с наглухо закрытыми дверями и открывшимися перед ней тайнами этого мира.
Сифэн встала на колени перед бурлящим потоком и закрыла глаза, погруженная в дым от курений. Когда-то этот удушливый приторный запах вызывал у нее отвращение, но сейчас, смешанный с поднимающимся от воды паром, он стал каким-то непреодолимо соблазнительным. Вдыхая, она полностью отдалась его власти.
– Прекраснейшая, – сказал голос внутри нее, и она открыла глаза.
Несмотря на то, что она стояла на коленях, на стене водопада она отражалась стоящей в полный рост, гордая и сильная, с расправленными плечами. Ее властно поднятая голова с черными шелковистыми волосами была увенчана короной с остриями из отточенной смертоносной стали. Она была окружена фигурами съежившихся, покорных ей мужчин, и ее глаза сверкали на лице белом, как луна, как снег, как цветы на дереве тысячи фонариков. У нее на груди, над тем местом, где таилась тварь, были видны очертания символа Императрицы Фэн Лу – феникса с хвостом, объятым языками пламени.
– Прекраснейшая из всех.
Из невидимой щели повеял ветерок, разгоняя волны курений, и на мгновение Сифэн завладел всепоглощающий страх. Где она? Кто она? Но затем клубы курений окутали ее снова и оттеснили охватившие ее ужас и смятение.
