– Но если судьба свершится – если Лихуа умрет и я стану Императрицей – я, может быть, рожу Императору сына, – эта мысль заставила Сифэн пошатнуться: таким образом, одним махом она сможет закрепить свое положение и отстранить принцев от трона. Глядя на Наследного принца, на его мечтательный взгляд, устремленный на лес за стеной, она подумала, что его это вряд ли огорчит. Она никогда не связала бы свою жизнь с человеком настолько лишенным честолюбия, не имеющим никаких амбиций.
– Иногда меня посещают странные сновидения… сновидения о том, что я никогда не взойду на трон. Что мне не судьба стать правителем, – тихо сказал принц. – Для меня это не кошмары, а просто фантазии.
От его слов у нее зашевелились волосы на голове. Он печально посмотрел на нее.
– Моя мать не должна об этом знать.
– Я ей ничего не скажу, ваше высочество.
Сифэн с сочувствием подумала об Императрице. Неудивительно, что она мечтает о девочке: принцесса останется с ней в городе женщин вместо того, чтобы сражаться где-то вдали от дома или с головой погрузиться в дела управления государством.
– Я знаю, ей очень одиноко. Император ее обожает, но его часто… отвлекают.
Принц посмотрел вниз на женщин в саду; госпожа Ман бросила рукоделие и прохаживалась странными петляющими кругами. Она посмотрела на них, закинув голову, явно наблюдая за ними.
– Думаю, мы должны быть ему благодарны за то, что у него только две избранные наложницы, а не две дюжины, как было у моего отца.
– Вот он, мой счастливый случай, – подумала Сифэн.
– Надеюсь, ваше высочество, что вас не оскорбят мои слова, но вы и ваша матушка сделали для меня столько хорошего, что я чувствую себя обязанной говорить с вами честно. Я заметила, что одна из наложниц ведет себя с вашей матушкой чересчур вольно.
Наследный принц устремил на нее взгляд, в котором мгновенно вспыхнула настороженность, глубокая заинтересованность.
– Я полюбила Императрицу и испытываю к ней глубокое уважение. У меня нет матери, – мягко добавила она, – поэтому советы и расположение Императрицы для меня бесценны. Кроме того, она спасла меня от плетки.
– Полагаю, вы говорите о госпоже Сунь, – резко сказал принц.
Сифэн рассказала ему об эпизоде с наказанием плетью, не оставив без внимания ни одной подробности о поведении госпожи Сунь в отношении ее величества.
– Не столь важно, что она сделала со мной. Но ее наглое обращение с вашей матушкой… и, смею сказать, откровенная ненависть. Она уже считает себя чуть ли не Императрицей.
Уголком глаза она наблюдала за реакцией принца.
У него задергался подбородок.
– Отчим никогда не откажется от моей матери.
– Конечно, нет, ваше высочество. Но я опасаюсь, что госпожа Сунь в своей безудержной жажде власти может пойти на крайние меры, – она понизила голос, и принц придвинул к ней ухо – бывший Маленький Рыболов превратился теперь в рыбку у нее на крючке. – Ее слуги каждую неделю приносят ей различные снадобья из шкафа Бохая. Она собирает их и хранит в больших количествах.
Его глаза расширились, и она почувствовала удовлетворение. Если он захочет, он может проверить ее слова; он узнает, что она сказала правду, но никогда не поймет, что все эти ингредиенты госпожа Сунь использует в своих ритуалах для поддержания красоты. Он услышит историю о жестоком наказании Кана и свяжет ее с госпожой Сунь и украденными у Бохая черными пряностями. Сифэн не произнесла ни слова лжи. Она лишь подбросила принцу зерно сомнения, и теперь ждала, когда из него вырастет нужный ей плод.
– Сифэн, я поручаю вам заботу о своей матери, – угрюмо сказал принц. – Я не всегда могу быть с ней рядом. Пока я буду думать, как поступить, будьте моими глазами и ушами. Если я понадоблюсь, пошлите за мной евнуха.
– С радостью, ваше высочество.
Она посмотрела на госпожу Ман, следившую за ними немигающим взглядом; возможно, они беседовали чересчур долго.
– Мне надо возвращаться. Я буду вам вечно благодарна и буду молиться о вашем здравии.
Наследный принц кивнул.
– В таком случае увидимся на празднике. До свидания.
Сифэн, не желая возвращаться к шитью и женской болтовне, пошла в противоположном направлении. Она нырнула в беседку позади жилища евнухов, чтобы дождаться там Кана и, сгорая от нетерпения, поскорее прочитать послание от Вэя.
Знакомые небрежные каракули вызвали у нее на глазах слезы. Он написал всего несколько строчек.
Я тебя люблю и думаю о тебе каждый день. Я хотел бы снова убежать вместе с тобой.
Тут не было ни обещания встретиться, ни намека на то, что они соединятся вновь. Одни лишь простые слова из глубины сердца, которых она не заслужила. Он не рассчитывал на то, что снова ее увидит.
– Сифэн, с тобой все в порядке?
Когда Кан появился на дорожке, она вытирала слезы, и от доброты и участия у него во взгляде слезы закапали еще быстрее. Сифэн приникла к его руке, терзаясь желанием откровенно рассказать ему о том, что у нее на сердце, о предначертанной ей судьбе и о том, какую цену ей придется за это заплатить. Но даже Вэй не мог этого понять. Она не может – и не станет – рисковать единственной дружбой, которая у нее есть при дворе.
– Есть человек, который меня любит, а я не в состоянии ответить на его чувства. Ему нужна не трусиха вроде меня, а женщина лучше, чем я, чтобы подарить ему любовь, которую он заслуживает.
Она спрятала свиток в одежде, возле своего ноющего сердца.
– Гума говорила, что он мне не предназначен. И я никогда не могла через это переступить.
– Ты не можешь себя винить, ты просто поступаешь так, как она тебе велела, – евнух смахнул ее слезы своей большой доброй рукой. – Она желала тебе только добра. Мы должны прислушиваться к мнению тех, кто нас вырастил. Почтение к старшим и уважение их воли – наша святая обязанность.
Она почувствовала огромное облегчение.
– Значит, ты меня понимаешь. А у него не умещается в голове, что я следую наставлениям Гумы и одновременно с этим люблю его.
Кан наклонил голову и стал похож на добрую птицу.
– Ты ведь говоришь о своем друге, солдате Вэе? Может быть, вам стоит встретиться?
Сердце ее затрепетало.
– Но это невозможно. Я не могу оставаться наедине с мужчиной. Мадам Хун выкинет меня отсюда в два счета, а Императрица… она приютила меня и защитила от госпожи Сунь. Она заботится обо мне.
В голове у нее звучали слова ее величества: Будь ты моей дочерью, я не позволила бы этой женщине даже подходить к тебе близко.
– Я знаю, ее легко полюбить, – задумчиво сказал Кан, – но будь осторожна, дорогая. Она не такая, как мы. Она не обязана помнить о своих обещаниях, и ей нравится воображать, что все девушки – это ее дочери. Обычно это быстро кончается, и это все ненастоящее.
