– Некоторые говорят, что он уже не может спастись, так как человечество отравило его завистью к Царю Драконов. Мне приходилось слышать мнение, что он спрятался под землей, соблазненный человеческой идеей об абсолютной власти.
– Под землей? Но почему?
– Чтобы создать для себя адское войско, с помощью которого он однажды сможет завоевать весь континент, царство за царством.
Он закатил глаза, демонстрируя ей, как он оценивает эту идею.
– Все эти рассуждения кажутся довольно беспочвенными, но теоретики полагают, что в этом лежит причина наших бесконечных войн и конфликтов. Они говорят, что его присутствие в нашем мире уничтожило любую надежду на мир и согласие.
– Это похоже на то, что мы слышали от Хидэки.
Они оба рассмеялись.
– Да, он все представляет в достаточно драматических тонах, – с усмешкой согласился Сиро. – Мне, пожалуй, надо идти спасать от него окружающих. Рад был повидаться с вами, дорогая. Возможно, мы еще встретимся во время карнавала.
Они обменялись поклонами, и она следила за его удаляющейся фигурой с разрывающей душу печалью и тоской по тем простым временам, когда они путешествовали вместе. Однако ее меланхоличное настроение продолжалось недолго, так как гонг возвестил об окончании пиршества.
На лице Сифэн появилась улыбка. У нее зародилось предчувствие, что вскоре перед ней развернется новое зрелище.
27
Процессия, возглавляемая Императором с Императрицей и следующими за ними принцами, наложницами и придворными, направилась к выходу. Они вышли на террасу, с которой открывался вид на западные границы Великого Леса; широкая, медленно катящая свои воды река, протекающая у подножия холма, на котором стоял дворец, терялась среди лесных деревьев. Солнце уже давно опустилось за горизонт, но в воздухе еще было разлито тепло, а на темно-синем ночном небе все еще видны были розовые отсветы. Слуги сновали среди толпы, предлагая гостям сладкое рисовое вино в изящных фарфоровых чашечках.
Сифэн, запрокинув голову, любовалась полной луной, ярко сияющей на ясном небе. Возле нее встал кто-то, прошуршав тяжелой парчой и обдав ее ароматами хвои и сандалового дерева, и она знала, кто это, еще до того, как он заговорил.
– В прошлом году, – сказал Император Фэн Лу, – было так облачно, что мы не могли разглядеть звезд.
– Ваше величество, – низко поклонившись, пролепетала она.
И, хотя все лица вокруг них были подняты к небу, она кожей чувствовала их обостренное внимание, направленное на Императора… и на нее, следующую в его кильватере, как игрушечная лодочка в море. Он был ненамного выше Сифэн, но величественнее людей она не встречала. Казалось, он наполнял собой всю террасу одним лишь своим присутствием здесь – еще одна луна, но только на земле.
– Лучшего вечера, чем сегодня, просто и быть не может. Это очень хороший знак.
– Хороший знак, ваше величество?
– Знак нового начала.
Он улыбнулся ей мальчишеской улыбкой, в его глазах отражались звезды. Она подумала, что он выглядит старше своих лет из-за бородки, на самом же деле он молод телом и душой. Взглянув через его плечо, она увидела госпожу Сунь с маленьким сыном на руках – ей единственной хватило смелости демонстративно наблюдать за ними. Сифэн с удовлетворением заметила стоящего поблизости от нее Наследного принца, не сводящего с наложницы острого взгляда.
Она улыбнулась его величеству своей самой очаровательной улыбкой.
– Дамы рассказали мне легенду о лунном дереве.
– Вон оно. А движение, которое вы видите, это жадный человек, рубящий ствол, – он сделал вид, что показывает что-то на луне, и они оба рассмеялись. Они следили глазами, как дюжина евнухов спускалась к берегу реки, держа в руках крошечные лодочки из рисовой бумаги и бамбука.
– В каждой из этих лодочек – капля пчелиного воска, – объяснил Император Цзюнь. – Евнухи зажгут эти свечи и пустят их по лунной дорожке вдоль реки, чтобы отметить новую многообещающую фазу Луны.
– Какая красивая традиция, – она перевела взгляд со сверкающих, как светлячки, лодочек на него. – Благодарю вас, ваше величество, за то, что вы позволили мне поговорить с посланником Сиро во время ужина.
– Сиро хороший человек. – Император скрестил руки на груди, и серо-голубой шелк его платья заблестел в свете луны. – Я это понимаю, даже если не во всем разделяю его взгляды. Он сторонник мира при любых обстоятельствах, даже когда, напротив, требуется применить силу.
– Это плохо?
Он долго не отвечал.
– Оба – и царь, и дипломат – заботятся о своем народе. Разница в том, что царю приходится принимать тяжелые решения и иногда рисковать жизнями людей.
В его глазах появился стальной блеск.
– Мир часто достигается ценой войны.
– Вы говорите о войне на востоке?
Император Цзюнь поднял брови.
– Да. Что вы об этом знаете?
– Только то, что это нужно Даговаду и что Великий Лес оказывает поддержку царице, чтобы сохранить ее расположение.
Уголки его рта медленно поползли вверх.
– Откуда вам известно об этих вещах?
– Я слышу разговоры евнухов во время трапез.
Он громко рассмеялся, и многие, включая Императрицу Лихуа, посмотрели в их сторону. Сифэн была странно счастлива и горда оттого, что сумела сказать ему приятное, несмотря на то, что плохо знала этого человека. Но в этом, как она полагала, сказывалось влияние царя.
– Будет ли заключен новый мирный договор по поводу Ничьих Земель? – спросила она, и он открыл рот, чтобы ответить, но в это время раздался оглушительный звон, прокатившийся по всей террасе. За ним последовал женский крик, музыка и разговоры смолкли, как по команде.
Обернувшись, Сифэн увидела на каменном полу поднос и раскатившиеся фарфоровые чашечки и гостей, забрызганных вином, включая Императрицу в ее драгоценных шелках. Наследный принц стоял перед своей матерью со все еще поднятой рукой, и Сифэн поняла, что он выбил поднос с вином из рук слуги. С красным от ярости лицом он смотрел на госпожу Сунь, стоящую от него достаточно близко для того, чтобы он мог ее ударить. Его грудь тяжело вздымалась, рука была занесена для удара, и на мгновение Сифэн показалось, что сейчас он обрушится на госпожу Сунь.
– Что все это значит? – громко спросил Император, гневно надвигаясь на Наследного принца. – Что ты сделал?
– Что я сделал? – повторил принц со сверкающими от ненависти глазами. – Я защитил свою мать, ваше величество, это мой долг.
Резкость в его голосе не смягчало даже то, что он обращался к Императору; в толпе пронесся ропот.
– Судя по твоему тону, ты считаешь, что я не выполняю свой, – Император Цзюнь говорил спокойно и, хотя он встал возле своей супруги, его взгляд был устремлен на наложницу. – Что тебе сделала госпожа Сунь, так, что ты даже пожертвовал этим хорошим вином?
