На дорожке возле дворца послышались голоса, и Вэй замер, спрятав лицо у нее на плече. Затем снова настала тишина, и она заметила, что он трясется, не в силах остановиться, и, когда она поняла, что он смеется, ей пришлось прикусить язык, чтобы не присоединиться к нему.
Он опустил ее на землю, все еще не выпуская из своих объятий. Они облокотились на колонну, прислонившись друг другу лбами, она чувствовала тепло от его замедляющегося дыхания. Сифэн снова узнавала мельчайшие позабытые подробности его лица: веснушку под глазом, еле заметный шрам возле улыбающегося рта.
– Ты выполнила обещание, – сказал он. Ты говорила, что найдешь способ увидеться. Но как тебе это удалось?
– У меня есть друг-евнух.
Он потряс головой.
– Ты всегда придумаешь, как получить то, что хочешь.
Она притянула его еще ближе к себе.
– Мне хотелось бы забрать тебя с собой в мою спальню.
– А Императрица будет от нас на расстоянии нескольких комнат?
Он посмотрел на нее с таким уморительным видом, что она его поцеловала, чувства переполняли ее. Сняв с себя одежду, он расстелил ее на полу и лег, притянув ее к себе. Они лежали, обнявшись, глядя на замысловатую резьбу на потолке.
– Я тоже не смогу взять тебя туда, где живу. Со мной в комнате спят еще пятеро солдат.
Кончиками пальцев она водила по линиям его лица, и он губами поймал ее большой палец. Рядом с Вэем, впервые с тех пор, как она поселилась во дворце, Сифэн ощутила себя почти такой, как была прежде. Почти, но не вполне. Она пошевелилась, и полоска лунного света легла на ее платье над тем местом, где тварь спала или, быть может, молча слушала.
– Ты совсем не изменился, – сказала она Вэю, чтобы отвлечься от этих мыслей. – Ты такой, как я тебя представляю, думая о тебе. Все тот же парень из нашей деревни.
Он поцеловал ее в шею пониже уха, и от его слов ее охватила дрожь.
– Мне кажется, ты изменилась. Ты, конечно, всегда была красивой, но…
Он немного отодвинул ее от себя, внимательно изучая ее лицо, и к ней вернулся прежний страх. Может ли он в этом сумеречном свете разглядеть темные мысли, отравляющие ее душу? Поймет ли он, просто глядя на нее, что она позволила твари дать направление ее мыслям, когда она увидела в водяном зеркале пылающее сердце в груди у госпожи Сунь?
– Я теперь хорошо питаюсь, – она прижалась к нему спиной, чтобы скрыть лицо от его проницательного взгляда. – Сытная еда трижды в день может изменить женщину.
Его пальцы нежно гладили изгибы ее округлившегося тела.
– Да, наверное, все дело в этом. Я хотел бы…
– Что? Скажи мне.
Но, спрашивая его, она втайне страшилась того, что он может ответить… о чем он снова может ее попросить. По его глазам она видела, что он тоже не забыл об их ссоре.
– Я хотел бы, чтобы это мгновение никогда не кончалось.
Она с облегчением примостилась в его объятиях, слушая его рассказы об армии, учениях и о новом оружии, которым он научился пользоваться: о колесницах и катапультах, самострелах и осадных лестницах. Она закрыла глаза, наслаждаясь знакомым теплом его вздымающейся и опускающейся груди. На мгновение ей показалось, что, если он вновь попросит ее выйти за него замуж, она не огорчит его отказом. Она может ответить «да» и позволить ему вырвать себя из этого мира царей, предначертаний судьбы и коварных наложниц, прочь от того, чего она одновременно страшилась и что стремилась совершить, чтобы защитить себя, но также и его.
– Как ты жила все это время? – спросил он, и Сифэн задумалась, прежде чем ответить. Рассказывая ему о наложницах, она не смогла спрятать своих чувств. Вэй окаменел, когда она стала говорить о сотне ударов, которыми распорядилась ее наказать госпожа Сунь.
– Даже до меня дошли слухи о ней. Говорят, она считает себя неуязвимой и почти что Императрицей. Будь осторожна, постарайся больше ее не злить.
– Слишком поздно, – подумала она, припомнив догадку в глазах госпожи Сунь в тот момент, когда стражи уводили ее, чтобы обыскать.
Несмотря на это, она решительно произнесла:
– Это она должна быть осторожна со мной. Она первая попыталась мне навредить, а Гума всегда говорила, что, когда кто-нибудь творит дурное, оно к нему вернется в виде ответа.
Вэй приподнялся, и она немедленно пожалела о том, что упомянула тетку.
– Госпожа Сунь родила Императору сына, первого и единственного, в ком течет его кровь. В очереди к трону ребенок следует непосредственно за тремя принцами. Действительно ли она неприкосновенна, или нет, но этот факт дает ей большие преимущества.
Он нахмурился.
– Чего тебе насоветовала твоя Гума? Надеюсь, она не настолько сошла с ума, чтобы побуждать тебя плести интриги против любимицы Императора?
Сифэн недовольно огрызнулась:
– Ты всегда считал меня не самостоятельно думающим, распоряжающимся собой человеком, а взбалмошным, глупым творением моей тетки.
– Не кто иной, как она, настояла, чтобы ты отправилась ко двору… но что именно ты, по ее замыслу, должна здесь совершить? – настаивал он.
Она села и плотнее закутала плечи. Они подошли близко, слишком близко к правде, и, если позволить Вэю допрашивать себя и дальше, он может найти ответ, который она так тщательно пытается от него скрыть.
– Тебе никогда не приходило в голову, что это я хотела здесь оказаться? Что я способна самостоятельно принимать решения? После всего произошедшего, – произнесла она с горечью в голосе, – ты все еще считаешь меня наивной и беспомощной.
Он попытался ее обнять, но она отодвинулась.
– Если ты собираешься устраивать ссоры при каждой нашей встрече, нам лучше больше не встречаться.
– Сифэн, пожалуйста, не говори так, – умоляюще сказал он. – Прости. Я только хочу, чтобы ты освободилась от нее. Она имеет над тобой непонятную мне власть.
– Она моя тетка. Это моя семья. А твоя ненависть к ней не знает границ.
Его привычка винить Гуму за все дурные мысли и намерения Сифэн одновременно раздражала и трогала. Но в чем-то он был прав. Сквозь марево от курений водопад показал ей картины из прошлого Гумы, которые не вполне совпадали с историями, слышанными от нее Сифэн, в них содержалось слишком много загадок, слишком много вопросов оставалось без ответа.
– Все, что я делаю, это мой собственный выбор. Я делаю это для нас.
Он поцеловал ее в плечо.
– Я не хотел тебя расстраивать. Наша встреча так коротка, наше время вдвоем драгоценно. Пожалуйста, не сердись на меня.
– Я не сержусь. Но я хочу, чтобы ты в меня верил.
Она смягчилась и взяла в ладони его лицо; в его глазах читалось доверие. В конце концов, он все еще мальчик; даже перед лицом тьмы он видит перед собой свет.
